Мрачные прогнозы в половине пятого пополудни прервал пан Паляновский. Телефон оторвал меня от приготовления яичницы, в конце концов, несмотря на нервы, поесть было надо.
– Сокровище мое, я уже здесь, – оживленно произнес он. – Немедленно приходи ко мне, и не слушай протестов этого негодяя. Я по тебе соскучился.
Я прикрыла рукой трубку и проникновенным шепотом предложила негодяю снять с огня сковородку. Радость вернула аппетит.
– Хорошо, – послушно ответила я телефону. – Уже еду. Через полчаса буду.
– На машине, конечно же?
– На машине.
– Оденься… А то холодно!
Было как раз тепло. Несомненно, это должно было означать, что я должна выбрать костюм, бросающийся в глаза. Пан Паляновский будто бы ничего не подозревал.
Яичницу я съела еще спокойно, после чего представила, что надо сделать до вечера, и спокойствие как рукой сняло.
В сумасшедшей спешке я позвонила капитану, потом в мастерскую, в которой уже три дня стояла готовая машина. Я получила согласие забрать ее в восемь часов, хотя мастерская работала до пяти. Потом я оделась, абсолютно беспорядочно, но очень ярко, попрощалась с перепуганным до бессознательности мужем и отправилась к страдающему любовнику.
У дверей пана Паляновского я собрала остатки душевных сил.
За порогом на меня никто не набросился, не связал, не скрутил, не было и гориллы с пистолетом в руках, от чего, однако, лучше мне не стало. Шляпка моей тетки лежала на столе. Басенька сидела на диване в халате ухажера. На мгновение у меня возникла мысль, что так она просидела все три недели.
Из пана Паляновского вырывались гейзеры благодарности, среди которых не удалось заметить никаких подозрений.
– Понимаете, мне пришлось обращаться к вам, как к Басеньке, – пламенно оправдывался он. – Этот преступный тип способен организовать подслушивание. Прошу у вас прощения за эту вынужденную фамильярность… О моих чувствах к Басеньке он прекрасно знает и насмехается над ними. Вы уверены, что все в порядке? Что было с сантехниками? Вы должны подробно все рассказать!
Я приняла чашечку кофе, решив в крайнем случае вылить его за пазуху, чем выпить хоть каплю, и приступила к освещению событий. Было понятно, что их интересовало. Пан Паляновский хотел лично оценить ситуацию и понять, есть ли у него поводы для беспокойства. С мстительным удовлетворением я черпала успокаивающие известия из богатых закромов моего воображения. Потоки воды, проливающиеся на кухне Мачеяков, и полнейшую недоразвитость сантехников, вызванных из какой-то мастерской, название которой, естественно, вылетело из памяти, я представила исключительно образно и убедительно. Вор тоже прошел как по маслу. Пакет для шефа вызвал у меня некоторые трудности, потому что любовник с неутомимым упорством допытывался у меня о реакции мужа и степени моего с ним взаимопонимания. Через полчаса я начала чувствовать себя психически истощенной, покинуть эту пещеру разбойников стало для меня основной целью в жизни.
– Муж ваш – полный кретин, – недовольно сказала я Басеньке, которая пожатием плеч выразила согласие с моим мнением. – Оказывается он этого шефа вообще не знал, и, неизвестно зачем, от меня это скрывал. Он назло мне постоянно предлагал отвезти пакет самой. Я конечно протестовала…
– И совершенно правильно, совершенно правильно, – поспешно заверил меня пан Паляновский. – Здесь произошло некоторое недоразумение, он пана Шефа действительно не знал, это было не его дело, а Басеньки. Басенька должна была сообщить о прибытии посылки, но в силу обстоятельств не смогла этого сделать. Мы этого попросту не предвидели, тем более, что пана Шефа не было в Варшаве… А он таким образом хотел узнать о ее делах и знакомствах, притворяясь, что о них знает…
Мне было очень интересно, как пан Паляновский объяснит глупое упущение с пакетом и я смотрела на него, как собака на кость, когда он путался в зарослях лжи. Чем больше я смотрела, тем больше он путался, пока мне не пришло в голову, что, как человек простодушный, легковерный и ничего в деле непонимающий, я вообще не должна этим заниматься. Это вообще не должно меня касаться. Я добровольно сменила тему, доставив ему явное облегчение, и разъяснила вопрос о товарище по прогулкам.
– Можете ему кланяться, но даже не обязательно любезно, – вежливо проинструктировала я Басеньку. – Это чужой человек, пару раз я говорила с ним о чем попало. О погоде и о хулиганах. Он к вам цепляться не станет.
– А мы уже беспокоились, что вы завязали близкое знакомство, – нервно рассмеялся пан Паляновский. – Это было бы неприятно.
Я чуть было не ответила, что если и да, то не как Басенька, а как я. Психическое истощение стало на меня действовать. Надо было как можно скорее заканчивать с этим опасным допросом и убираться. Убраться наконец-то отсюда, в живых и собственной персоной!
Пан Паляновский заметил мой взгляд на часы:
– Вы спешите? Не хотелось бы быть невежливым, но вы, кажется, нервничаете? Может произошло что-то еще?..
– Это еще только случится, когда сюда примчится мой муж, – ответила я, не скрывая раздражения. – Странно, почему это вы не спешите? Во всяком случае, я предпочла бы закончить этот маскарад. Получиться получилось, но уже три недели я живу в напряжении и заявляю вам, что с меня хватит. Можем поговорить в другой раз.
Пан Паляновский будто очнулся. Он сорвался с места, взволнованный и обеспокоенный, выразил сожаление и погнал Басеньку, которая наконец-то слезла с дивана. Возвращение в себя доставило мне громадное удовольствие. Героиня фальшивого романа переодевалась в собственный пурпур и фиолет, я же срывала с себя ее шкуру. Долой идиотскую родинку, долой мертвый зуб, долой челку, долой недовольную косметику! Под париком у меня образовался плотный ком, перекраситься было нечем, но ничто не было в состоянии лишить меня неописуемого удовольствия. Вернуться в человеческий вид я решила уже дома.
Полчаса, которые я ожидала выхода Басеньки, несомненно принадлежат к самым длинным в моей жизни. Пан Паляновский развлекал меня вялым разговором, блуждая мыслями в другом измерении. Наконец, он на минуту остановился, несколько раз обеспокоенно откашлялся, после чего произнес:
– Если вы позволите, я еще хотел бы… Очень прошу не считать это злоупотреблением вашей любезностью! Мог бы я надеяться… Пока это не точно, но после минут полнейшего счастья так трудно вернуться к мерзкой действительности! Если только это будет возможно, не согласились бы вы… Может, всего на несколько дней, в крайнем случае – на неделю… Конечно, за отдельное вознаграждение…
Даже если капитан не имел с этим ничего общего, я бы согласилась без колебаний. Я была готова заплатить ему, и на все, что угодно, лишь бы убраться отсюда. В первый момент я не поняла, куда он клонит, и ожидала предложения, от которого застынет кровь в жилах, например, остаться у него дома, проехаться к безлюдным окраинам, выпить этот кофе или чего-нибудь подобного, против чего пришлось бы яростно протестовать…
