А на дорогу под свет их фар уже выбирались одетые в ярко-красные фирменные куртки фигуры. Две: одна коренастая, вторая высокая. Волчок остался в салоне. Неспешной, вразвалочку, походкой Эрхан подошел к их внедорожнику. Чернов распахнул дверцу, и в салон тут же ворвалось облако ледяного воздуха.
– Что? – спросил Гальяно, выбираясь наружу и на ходу расчехляя камеру.
– Ледокол, – сказал Эрхан и неопределенно махнул рукой.
– Где? – Веселов тоже спрыгнул на твердый, укатанный снег. Под ногами захрустело, а щеки защипало.
– Когда? – Гальяно осматривался, вертел головой, словно мальчишка, которому пообещали чудо.
Эрхан глянул на наручные часы, сказал с усмешкой:
– Скоро. Готовьтесь.
– Надеюсь, твое «скоро» – это и в самом деле «скоро»! – Веселов потер щеки, притопнул, подумал, что надо было отрастить бороду или хотя бы отпустить щетину подлиннее. Какая-никакая, а защита от холода.
Из темноты вынырнул Волков, вот прямо по-волчьи и вынырнул. Тоже притопнул, тоже завертел головой, а потом его суровое лицо расплылось в мальчишеской улыбке.
– Идет, – сказал он как-то неуверенно. Или, скорее, недоверчиво.
– Кто идет? – Веселов обернулся, да так и замер, позабыв про холод.
Он и в самом деле шел! Огромная светящаяся махина, похожая на движущийся многоэтажный дом! Сначала Веселов и подумал, что это дом, и лишь через мгновение понял, что неоткуда здесь взяться дому. А вот ледоколу запросто! Под ногами завибрировало, и он пошатнулся от неожиданности.
– Охренеть! – сказал Волков все с той же мальчишеской улыбкой. – Просто охренеть!
А махина приближалась, вырастала из темноты светящейся глыбой, наползала на метровый лед зимника, взламывала его, словно тонкую скорлупку.
– Селфи! – заорал Гальяно и помчался навстречу ледоколу.
– Близко не подходи! – закричал ему вслед Эрхан, но никто из них, мчащихся следом за Гальяно, его не слышал. Настоящий, мать его, ледокол! Вот он приближается, вот он уже так близко, что светящиеся огоньки превратились в иллюминаторы! Вот он приветственно гудит в ответ на их радостные вопли! И уже только от этого захватывает дух. От того, что такой гигант вот так запросто приветствует их, маленьких человечков!
Про селфи вспомнили в последний момент. Принялись метаться, искать нужный ракурс. Причем фотографировались все, кроме Эрхана. У Эрхана, наверное, просто уже было с десяток этих селфи. А у них пока ни одного, и если сейчас не сфотографироваться, потомки потом не поверят. Оставалась еще надежда на Гальяно и его камеру, но хотелось селфи!
Они угомонились, лишь когда ледокол ушел далеко вперед, оставляя за собой черный след открытой воды, попадали прямо на снег, возбужденные и радостные. Веселов не знал, как там у других, а у него получился как минимум один крутой кадр!
– Ленка не поверит! – проорал, глядя в темное небо, Гальяно.
– И Нина не поверит, – подтвердил Чернов.
– И моя! – Волков с восторгом таращился в экран своего смартфона.
Веселову вдруг захотелось, чтобы и ему кто-нибудь не поверил, что он вот так запросто фотографировался на фоне ледокола, сначала не поверил, а потом восхитился. Вот только не было у него такого… такой не было. Всякие разные были, а вот с такими, как у мужиков, как-то не получалось. Обычно он не унывал, даже гордился своим статусом единственного холостяка в команде, но сейчас вдруг позавидовал.
– Ну, наигрались? – с насмешкой спросил Эрхан. – Можем дальше ехать? Он единственный не потерял здравомыслие и не принимал участия в этих безумных скачках. Он и Волчок. Впрочем, Волчок не считается, он даже из салона не вышел, словно ему плевать на ледокол. Впрочем, почему «словно»? Таким и в самом деле плевать на все, кроме дури и алкоголя. Конченый человек. И если Волков думает, что сумеет его исправить, то сильно ошибается. Веселов был в этом почти уверен.
Возвращаться в салон внедорожника не хотелось. Кровь вскипала, приливала к щекам, согревала. Гальяно, как самый любопытный, сунулся к гигантской полынье, которая прямо на глазах прихватывалась, затягивалась тонким льдом.
– Осторожно, – привычно предупредил Эрхан.
– Ага, – отмахнулся Гальяно. На полынью, которая сама была размером с небольшую реку, он смотрел едва ли не с таким же восхищением, что и на ледокол. И камеру из рук не выпускал, показывал и рассказывал все подписчикам. Голос его при этом звенел от восторга.
Никто не торопил Гальяно, все понимали знаковость момента. Ну, может, не знаковость, но эпичность! Пусть и остальные, те, кто по ту сторону монитора, проникнутся.
Наконец Гальяно отключил камеру, направился к внедорожнику. Остальные последовали его примеру. Вскипевшая от адреналина кровь начала замерзать. В салоне Чернов включил обогрев на максимум, стянул с головы шапку.
– Круто, – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Круто! – согласился Веселов с Гальяно.
Дальше все было уже почти привычно и прозаично, лишь время от времени им попадались идущие в сторону города автомобили, и никто ни разу их не обогнал. Может быть, потому, что скорость Эрхан держал приличную, едва ли не экстремальную для здешних условий. А Чернову нравилось. Он, вообще, любил быструю езду. Хоть по спидвею, хоть по бездорожью. Веселов же от однообразия подустал и даже, кажется, задремал, потому что, когда открыл глаза, оказалось, что их внедорожник уже не едет, а стоит.
– Что случилось? – спросил Веселов, всматриваясь в темноту за стеклом. Полярная ночь во всей красе! Хотя Эрхан и сказал, что ночь и тьму скоро сменит день, пусть тусклый и короткий, но все же.
– Приехали, – сказал Чернов, натягивая шапку, капюшон и перчатки.
– Кончился зимник, начались торосы, – пояснил Гальяно, тоже застегивая молнию на куртке.
То, что зимник кончился, могло означать только одно: сейчас им придется спускать давление в шинах и осторожненько, ползком, чтобы ненароком не напороться на какой-нибудь осколок льда, двигаться по бездорожью.
Когда они все выбрались из салона на пронзительный холод, у первого внедорожника уже возились Эрхан с Волковым, подсвечивая себе яркими налобными фонариками. Веселов включил свой, осмотрелся. Да, дороги больше не было.
– Степь да степь кругом! – пропел Гальяно, передавая Чернову инструменты.
– Хорошо бы, чтобы степь! – Яркий луч электрического света выхватил из темноты внушительных размеров валун. Наверное, начались те самые торосы, про которые говорил Эрхан.
Из первого внедорожника выбрался Волчок. В отличие от остальных, он был без шапки и даже куртку не застегнул. Неуверенной, пошатывающейся походкой парень побрел к ближайшему торосу. Волков проводил его внимательным взглядом, а потом отвернулся, занялся своим делом. Веселов тоже занялся делом, потому что команда на то и команда, чтобы действовать слаженно и сообща. А за торос он потом сходит, перед отъездом.
