Эрхан бормотал что-то на непонятном языке. По тону было ясно, что он ругался, если не матерился. Интересно, у северных народов есть матерные слова? Надо будет как-нибудь поинтересоваться.
Волков не матерился и не ругался, он коротко саданул пацана по морде. Это был тонко рассчитанный удар, чтобы сделать больно, но не вырубить. Скорее, наоборот, чтобы привести в чувство.
У него получилось. Пацан перестал бесноваться, замер, выгнулся дугой, а потом беспомощно, как тряпичная кукла, повис на их с Гальяно руках. Повис и голову повесил. Может, все-таки удар оказался слишком сильным? Волков выяснил это быстро, хватанул пацана за волосы, потянул голову вверх. Сцена эта напоминала сцену пытки партизана в застенках гестапо. Вот только ни пацан не был похож на партизана, ни Волков на гестаповца. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, с ненавистью смотрели, по-звериному, а потом Волков развернулся и, не говоря ни слова, побрел обратно к дому.
Они тоже побрели, поволокли не сопротивляющегося, поникшего мажора за собой. На ходу Гальяно стянул с себя шапку, нахлобучил ее на голову пацану. Тот, кажется, даже не заметил такой почти материнской заботы. Он медленно переставлял ноги и сипло дышал. «Хоть бы не заболел», – подумалось некстати. Еще больного им в команде не хватало.
Пока Чернов парковал внедорожник, Эрхан взбежал на крыльцо, распахнул дверь. Тащить пацана он не помогал, но всю дорогу присматривал. Веселов то и дело ловил задумчивый взгляд проводника.
Внутри было тепло. Так тепло, что Веселова тут же разморило. А может, это из-за стресса, из-за пережитого только что приключения. Белый медведь, мать его! Это, пожалуй, покруче ледокола будет!
Вдвоем с Гальяно они толкнули мажора на его спальник, принялись стаскивать куртки. Волкова в комнате не было. Наверное, ушел в другую комнату от греха подальше. Веселов его понимал, он бы и сам ушел, чтобы не совершить ненароком какого-нибудь членовредительства.
Хлопнула дверь, на мгновение потянуло сквозняком, а потом в комнату ввалился Чернов. Он раздевался на ходу и глаз не сводил с Волчка. Глаз у Чернова был такой, что мог заменить не то что рентген, а МРТ. Он опустился на колени перед пацаном, приступил к осмотру. Пацан осмотру не сопротивлялся. Наверное, еще сохранились в его дурной башке остатки здравого смысла, понимал, что Чернов заломает его в два счета.
Остальные не вмешивались, держались в стороне. Гальяно плюхнулся на свой спальник и уставился в экран мобильного. Наверное, просматривал то, что снял. Если вообще что-то снял во время всей этой свистопляски.
– Димон, согрей воды, – велел Чернов, а сам принялся копаться в медикаментах.
Он копался, а мажор тупо смотрел перед собой. Взгляд его был отсутствующим, но вполне себе человеческим. Веселов включил электрочайник, Эрхан вытащил из сумки обтянутую оленьей шкурой флягу, плеснул ее содержимое в кружку, сунул под нос пацану.
– Пей, – произнес таким тоном, что и не откажешь.
Пацан не отказался, одним махом осушил кружку и даже не поморщился. Эрхан глянул на него с удивлением, покачал головой.
– Обморожения нет, – сказал Чернов, вставая.
– А как с остальным? – многозначительно спросил Веселов. Он имел в виду конкретную вещь: когда все они уснули, пацан закинулся какой-то дурью, и у него снова снесло крышу.
– А с остальным пока непонятно. – В голосе Чернова звучало сомнение, и это было странно. Чернов не сомневался никогда.
Чайник заклокотал. Веселов разлил по чашкам кипяток. Сказать по правде, ему хотелось не чаю, а той штуки, что плескалась в Эрхановой фляге. Но Эрхан флягу спрятал, не стал делиться.
– Его надо обыскать. – Веселов глянул на мажора. Голос он специально не понижал, пусть парень знает, что про него думают. – Прямо сейчас. Где его вещи?
– У него нет своих вещей. – В комнату вернулся Волков. Выглядел он уже почти нормально, словно и не было ночного происшествия.
– Как это – нет вещей? – Гальяно оторвался от смартфона, посмотрел на Волкова удивленно.
– У него нет вещей, которые он собирал сам. Только те, которые складывал я, а я все проверил. Даже одежду.
Не было смысла переспрашивать, уверен ли он. Но, как ни крути, а пацан где-то раздобыл дурь. Где можно раздобыть дурь на Крайнем Севере в незнакомом поселке?!
– То есть вы думаете, что это не наркота? – на всякий случай решил уточнить Веселов.
– Это не наркота, – ответил за всех Чернов.
– Тогда алкоголь! – Веселов многозначительно посмотрел на Эрхана. – Ты проверь там свою фляжку, может, убыло чего!
– Там не алкоголь. – Эрхан пожал плечами.
– От него не пахло алкоголем, – сказал Гальяно. – У меня нюх как у собаки. От него пахло… Он замолчал, а потом хмыкнул: – Шерстью от него пахло, вот чем!
– Медвежьей? – хмыкнул Веселов.
– Не знаю. – Гальяно снова уткнулся в экран мобильника, взгляд его сделался одновременно восхищенным и удивленным. Значит, все-таки удалось что-то записать.
– Что с тобой такое, парень? – Чернов возвышался над мажором, смотрел сверху вниз. – Что с тобой, черт побери, происходит?
Тот ожидаемо не ответил, отвернулся к стене. Веселов только сейчас заметил, что мажора бьет крупная дрожь. Эх, хоть бы и в самом деле не заболел. А до побудки еще оставалось пару часов. В обычном, привычно-уютном мире на выстрелы примчался бы наряд полиции и «Скорая», но тут, на краю земли, выстрелы, похоже, никого не встревожили. Или это оттого, что здание администрации стоит особняком, вдали от жилых домов? Как бы то ни было, а у них еще было время, чтобы хоть немного вздремнуть. Если, конечно, получится вздремнуть.
У них получилось. У всех, кроме пацана и Волкова. Когда Веселов проваливался в хрупкий, как апрельский лед, сон, никто из них не собирался ложиться спать. У одного в крови кипели дурь и адреналин, а второй просто решил перестраховаться.
Утро наступило внезапно, лизнуло щеку Веселова холодным шершавым языком. Ему снился полярный медведь, медведь тыкался в него мокрым черным носом, дыхание у него было студеное. Веселов не сразу понял, что это никакой не медведь, а сквозняк от то и дело открывающейся и закрывающейся входной двери. Он выпутался из спальника, сел.
В комнате горел свет, и с непривычки пришлось сощуриться. Ни Эрхана, ни Волкова, ни мажора на месте не оказалось. Первой мыслью было, что Волчок снова сбежал. Второй – пусть бы и сбежал! Баба с возу – коню легче! Но реальность оказалась прозаичнее. Эрхан и Волков бродили снаружи, подсвечивая себе фонариками, а мажор маячил на крыльце. На сей раз хотя бы одетый.
Гальяно с Черновым пялились в экран планшета. Они были так чем-то увлечены, что не заметили пробуждения Веселова.
– Вот смотри, смотри! – возбужденным шепотом говорил Гальяно и тыкал пальцем в экран планшета. – Сейчас будет. Вот видишь, кувыркнулось все? Это я телефон уронил, когда к пацану ломанулся. Классно он упал, бочком да на сугроб. Видишь?
