Что такое пешня, Волков не знал, но очень скоро понял, стоило только ее увидеть.
Лом с длинной деревянной ручкой – незаменимая вещь, если нужно проделать лунку для подледного лова или сбить наледь с колес автомобиля.
Вот только отделаться малой кровью не получалось. Приходилось долбить, взламывать лед под колесами. «Из болота тянуть бегемота», – как выразился на камеру Гальяно. Сначала он только снимал, искал нужные ракурсы и эпичные кадры, а потом сунул камеру посиневшему от холода Веселову, а сам взялся за пешню.
– Эх, дубинушка, ухнем! – заорал он во все горло, перекрикивая рев мотора. Это подгазовывал Эрхан, помогая им вызволить внедорожник из ледяного плена.
Вызволяли больше двух часов. А когда наконец вызволили, околели и промочили ноги. Провалиться и начерпать воды умудрился каждый из них. Веселов даже по колено. Но настроение, как ни странно, было бодрое. Боевое настроение. И все они, кроме Волкова, которому доверили съемку вслед за Веселовым, с какой-то молодецкой удалью позировали перед камерой. Обмороженные, покрытые инеем, улыбающиеся сумасшедшие мужики.
Потом еще пару минут решали, как жить дальше, как двигаться по этой чертовой наледи. Решили, что хочешь не хочешь, а двигаться придется, потому что нет у них других вариантов.
Веселов сменил Эрхана за рулем, в то время как сам Эрхан осторожно, не отрывая подошв ото льда, не выпуская пешню из рук, двигался впереди внедорожников, простукивал лед, разведывал дорогу. Через десять минут Эрхана сменил Чернов, еще через десять Веселов, следом Волков, а на Гальяно их медленное, но верное перемещение вперед трагическим образом закончилось. Гальяно провалился под лед по пояс…
Вытащили его быстро. Так же быстро запихнули в салон, сунули в посиневшие руки термос с горячим чаем, который пострадавший принялся пить жадными глотками, клацая о термос зубами и спрашивая у Веселова, чья очередь была работать оператором, заснял ли тот его эпическое купание в Ледовитом океане. Веселов сказал, что заснял, а Эрхан сообщил, что до Ледовитого океана им еще тридцать три дня на оленях, но Гальяно, кажется, такие мелочи не смутили. Ради хорошего кадра он был готов повторить купание в ледяной проруби, но его не пустили.
Собственно, в сложившейся ситуации хоть что-то хорошее продолжал видеть только Гальяно. Да и то, наверное, из-за переохлаждения. Остальным же было совершенно ясно, что они влипли. Или вмерзли. Это уж с какой стороны посмотреть.
– Не проедем, – сказал Эрхан, наблюдая за тем, как полынью, из которой вытащили Гальяно, затягивает льдом.
– А если назад? – спросил Волков, хоть назад после всех этих злоключений не хотелось.
– Мы и сюда-то прошли чудом. – Эрхан покачал головой и тут же добавил: – Будем делать переправу.
Спрашивать, из чего он собирается делать переправу, Волков не стал. Не было у них никаких подручных средств для этого дела – снег да лед кругом.
Вот с помощью льда и снега и пришлось делать.
Задумка Эрхана была гениальна, но тяжелоосуществима. Задумка Эрхана могла бы называться «клин клином». Пришлось долбить лунки и лопатами набрасывать на наледь смешанный с водой снег. Вода замерзала быстро, и минут через десять образовывался слой льда толщиной в четыре-пять сантиметров. Если бы преодолеть им предстояло всего несколько десятков метров, то проблем бы не возникло никаких, но счет шел не на десятки, а на сотни. Если не больше…
Работали в две смены. Пока экипаж одной машины отогревался в салоне, второй экипаж махал лопатой. Махали все, кроме Волчка…
– На выход! – сказал Волков, заглядывая в салон и кончиками пальцев касаясь лобастой башки Блэка. Привычные иголочки он почувствовал даже сквозь перчатки.
Волчок ничего не ответил, с отсутствующим видом он пялился в окно и выбираться из машины не собирался.
Волков вздохнул, перегнулся через Блэка, ухватил щенка за шкирку и поволок из салона. Парень упирался, хватался руками за сиденья, отбивался, но Волков был сильнее, опытнее и злее. Теперь уже точно злее. Не получалось у него с этим… пацаном по-хорошему. Никак не получалось.
Он швырнул Волчка на лед с такой силой, что тот проскользил на коленях несколько метров, пока не уткнулся в ботинки Веселова. Веселов наблюдал за воспитательным моментом. Не помогал и не мешал, просто смотрел с легкой брезгливостью на валяющегося у его ног пацана.
– Вставай, – сказал Волков и потянул парня за капюшон. – Вставай, бери лопату и иди работать!
– Не хочу. – Пацан на ногах стоял уверенно, а в глаза Волкову смотрел зло. – Не хо-чу! – повторил по слогам.
– А замерзнуть, сдохнуть тут хочешь? – спросил Волков, едва удерживаясь от того, чтобы не ударить этого… этого совершенно чужого, до боли, до зубовного скрежета раздражающего человека. Может, и ударил бы, если бы пацан не заговорил.
– Хочу, – сказал он все так же, не отводя и не пряча взгляда, а потом спросил почти с надеждой: – Ты мне с этим поможешь?
Колени привычно закололо. Волков посмотрел вниз. Между ним и пацаном протиснулся Блэк, протиснулся и оскалился. На кого скалился, Волков не понял, но тут же решил, что уж точно не на него. Избивать, а уж тем более убивать незваного братца расхотелось, он разжал кулаки, отпуская Волчка на волю, словно спуская с цепи.
– Делай что хочешь, – сказал так тихо, что расслышать его мог только Волчок. – Хочешь сдохнуть, подыхай.
И развернулся спиной.
Эх, хреновый из него брат. И брат хреновый, и муж так себе. Ведь обещал Арине, что справится, а оно вот как выходит. Ну не может он совладать с этим мажористым отморозком, которому чем хуже, тем лучше! Ну как с таким совладать?
Волков подобрал валяющуюся на снегу лопату, решительным шагом направился к свежепрорубленной полынье, принялся с остервенением швырять на наледь снег пополам с водой. Работал быстро, почти на автопилоте, чтобы ни о чем не думать, чтобы прийти в себя. Мимо с пешней наперевес прошел Эрхан, отправился делать следующую лунку. Следом за Эрханом скользнула какая-то тень. Волков проводил ее взглядом. Не тень, а Волчок.
Он шел медленно, словно нехотя, в руке у него была лопата. Чудо чудное, диво дивное! Эрхан глянул на пацана искоса, ничего не сказал, принялся долбить лунку. Волочок дождался, когда на поверхность проступит вода, и взялся за работу.
Он работал с такой неистовостью и яростью, что становилось страшно.
«Уработается, – мелькнула мысль. – Уработается и подохнет с непривычки. Он подохнет, и придется волочь его околевшее тело до самого Хивуса, а потом звонить Арине и объяснять, почему Волков не сумел уберечь своего единственного, пусть и нелюбимого, брата».
Волков отложил лопату, подошел к Волчку.
– Хватит, – сказал громко. – Иди отдохни.
Ему не ответили, на него даже не глянули. Пацан продолжал махать лопатой, словно заведенный. Волков переглянулся с Эрханом, тот пожал плечами, давая понять, что не собирается вступать в переговоры и становиться между двумя волками.
