Дверь в комнату распахнулась без стука, на пороге появился взъерошенный со сна Гальяно, из-за его спины выглядывали Чернов с Веселовым. А в собачий вой вплетались встревоженные людские голоса. Метеостанция проснулась. Теперь бы понять, кто ее разбудил.
– Что там? – шепотом спросил Гальяно. Мог бы и не шептать в этом бедламе.
– Медведи, – сказал Эрхан, отворачиваясь от окна и привычным, годами выверенным жестом беря в руки свой карабин.
– Медведи – это типа не один? – уточнил Веселов, протискиваясь мимо Гальяно к окну. Протиснулся, да так и замер.
– Медведи – это типа четыре штуки. – Эрхан, довольствуясь светом, льющимся из коридора, проверял карабин. – И это только те, которых я вижу.
– А собаки? – забеспокоился Гальяно.
– В доме! – послышался за его спиной встревоженный голос Аси. – Кто ж их сейчас на двор выпустит! Никодимыч, ты мне скажи, когда такое было, чтобы сразу стая медведей?
– Никогда. – Голос начальника метеостанции звучал сипло, но уверенно. – Белые медведи не стайные животные. Нет, совсем не стайные. Но вы не волнуйтесь, ребята! – Он заглянул в комнату, в которой и без того было не протолкнуться. – Не волнуйтесь, стены на станции крепкие. Двери мы после того случая укрепили. Да и железные я запер от греха подальше. Ракетницы у нас есть, опять же.
Волков подумал, что не только ракетницы. У них с Эрханом имелось самое настоящее оружие, а не эти игрушки. У Эрхана, конечно, покруче. Но кто ж мог предположить, с кем предстоит столкнуться в этой экспедиции! Волков готовился к противостоянию с человеком, а никак не со стаей белых медведей.
– Отсидимся, – продолжал бубнить Никодимыч. – Уйдут они поутру. Или на худой конец свяжемся с Хивусом, пусть охотников пришлют.
– У нас уже есть охотник, – сказал Чернов, глядя на Эрхана.
– Один в поле не воин. – Эрхан флегматично пожал плечами, но карабин свой он держал крепко, явно был готов пустить его в дело в любой момент.
– Слушайте, ребята! – Голос Веселова звенел от возбуждения. – А они ж нас окружают!
Окружали. Нарезали круги вокруг жилого корпуса. И с каждым новым витком оказывались все ближе…
Военный совет решили держать в столовой – единственной комнате, способной вместить всех желающих. Сюда же с беспомощным лаем заскочили Дик и Динка. Блэка по-прежнему не было видно, похоже, ушел на разведку.
За Блэка Волков не переживал, куда сильнее он волновался за Ника, поэтому держался поблизости от брата, заглядывал в глаза, в любой момент готовый поймать в них белый нездешний отсвет и принять меры. Уж какие получатся в сложившейся ситуации. Но парень вел себя нормально. Насколько вообще возможно оставаться нормальным в подобных обстоятельствах. Это радовало и вселяло хоть какой-то оптимизм.
– Ты как? – на всякий случай спросил Волков шепотом.
– Воняет, – сказал Ник и поморщился.
– Чем воняет? – Сам он ничего такого не чувствовал.
– Зверьем. – Ник сглотнул, кадык на его тощей шее дернулся.
– Собаки. – Волков кивнул на лаек.
– Другими. – Ник мотнул головой. – Зверьем и тухлятиной… – Лицо его посерело, и Волков испугался, что парня сейчас вырвет. Но обошлось, братец взял себя в руки, подошел к одному из двух окон, уставился в темноту.
В этот момент наружная дверь содрогнулась от мощного удара. Потом содрогнулся и воздух от звериного рыка. Лайки зашлись в истеричном лае, а Мишаня вдруг испуганно сказал:
– Там же Эдик совсем одни в операторской. Дежурство же у него.
– Двери там крепкие, – успокоил его Никодимыч, но было видно, что и сам он за безопасность Эдика переживает.
Ася метнулась в другую комнату, из окон которой был виден рабочий корпус.
– Свет везде горит! – послышался оттуда ее громкий голос. – И медведи там тоже. Я вижу двух.
– Так сколько же их всего? – простонал кто-то из полярников.
– С нашими, похоже, шесть, – провел калькуляцию Гальяно. Он притулился к окну с камерой и снимал все, что происходило снаружи.
– С нашими, – хмыкнул Чернов. Он подошел к железной двери, обеими руками ухватился за прутья, потянул, проверяя на прочность.
Конечно, Чернов был самым крупным и самым сильным из них всех, но точно не крупнее и не сильнее полярного медведя, но надеяться на крепость решетки хотелось им всем. Впрочем, как и на крепость входной двери, в которую словно бы били тараном.
– А в рабочем корпусе такая же есть? – спросил Чернов, оборачиваясь.
– Есть, – сказал один из полярников. – Мы ее по инструкции всегда на ночь запираем.
– Тогда надежда есть. – Чернов отошел от двери. Взгляд у него был задумчивый, он искал что-нибудь потяжелее, что-нибудь такое, чем можно было отбиваться от северного медведя.
Входная дверь в очередной раз содрогнулась и затрещала. Не выдержит… Это уже почти очевидный факт.
Волков с Эрханом переглянулись.
– Давайте сначала ракетницами! – предложил Никодимыч, бесстрашно выдвигаясь на передовую. – Напугаем его ракетами!
– Которого из шестерых? – вежливо поинтересовался Чернов, взвешивая в руке тяжелую дубовую табуретку.
Ответить Никодимыч не успел, входная дверь слетела с петель, внутрь ворвались клубы морозного воздуха и нечто бело-серое, ощерившееся, смрадное. Прав оказался Ник, воняет…
По узкому коридору зверь двигался медленно, осматриваясь, принюхиваясь. Его маленькие глазки поблескивали… нет, не любопытством и даже не голодом. Волков увидел в них отсветы того самого нездешнего белого света.
– Я стреляю! – сообщил Никодимыч, вскидывая руку с зажатой в ней ракетницей. – Я стреляю, у меня нет другого выхода. – Казалось, он извинялся перед этой клыкастой махиной, перед этой яростной глыбой, готовящейся сорвать с петель теперь уже и железную дверь.
Он выстрелил еще до того, как хоть кто-нибудь успел ему ответить. Решительный оказался мужик. Наверное, крепко запомнил ту давнюю осаду, намотал на ус.
Звук выстрела потонул в яростном реве, медведь вскинулся на задние лапы и занял собой весь коридор. Вопреки ожиданиям и надеждам, он не собирался убегать. Просунув между прутьями переднюю лапу, он пытался поймать, зацепить Никодимыча. Тот пятился, на ходу перезаряжая ракетницу, а Волков уже понимал, что гуманными методами в этом противостоянии не обойтись. Пришло время пускать в дело тяжелую артиллерию. Они с Эрханом переглянулись. Эрхан молча кивнул, вскинул карабин и выступил вперед. Теперь медведь пытался зацепить его, он протиснул между прутьев переднюю часть морды, остальное не проходило, но и того, что прошло, было достаточно, чтобы на всю жизнь разлюбить конфеты «Мишка на севере». В белесых глазах была пустота, а с огромных клыков на пол срывались хлопья пены. Может, бешенство? Болеют ли бешенством белые медведи?
