Послышался выстрел, в черном небе вздрогнули колючие звезды, и наступила почти абсолютная, космическая какая-то тишина. Они замерли, прикидывая в уме, последний ли это выстрел и последний ли медведь, надеясь, что все, наконец, закончилось.
– Конец, – сказал Гальяно не слишком уверенно, но они поверили. Потому что хотели верить, что им всем удалось пережить эту дикую ночь.
– Порядок! – Под свет фонаря выступил Эрхан. – Последний! – Он взмахнул рукой с зажатым в ней карабином, а потом потрусил к рабочему корпусу вызволять Эдика.
– В дом! – скомандовал Чернов, бережно поднимая женщину с земли. – Пока не околели тут к чертям собачьим.
Волкова с Гальяно не пришлось просить дважды, они подхватили Ника под мышки, почти волоком потащили к распахнувшимся им навстречу дверям.
В дверях стояли Никодимыч с Асей. Никодимыч все еще сжимал в руках бесполезную уже ракетницу. Ася вооружилась скалкой. Волков некстати вспомнил табуретку, которой Чернов лупил медведя по башке. Сейчас все это казалось смешным и нереальным. Будет смешным, когда они окончательно убедятся, что в этой битве никто из людей не пострадал.
Женщину Чернов положил в общей комнате на диван. Свободных мест больше не нашлось, и они с Гальяно просто опустили Ника на пол. В доме было тепло. Наверное. Волков так замерз за эти несколько минут противостояния, что не чувствовал уже не то что рук, но и лица. Поэтому помощник сейчас из него был так себе, Ником занялись Никодимыч с Мишаней. Ася суетилась над незнакомкой, и словно через толстый слой ваты Волков слышал взволнованный голос поварихи:
– Тара, да ты с ума сошла! Одна, да ночью, да на снегоходе?!
Тара, значит. Интересное имя.
– Откуда ехала? – Это уже Никодимыч. Голос у него сиплый, едва различимый. Видно, медвежья ночь далась ему нелегко.
– Со стойбища. – Голос Тары тоже был с сипотцой, но такой… приятной. – Позвали. Олени дохнут. Испугались, что и у них тоже начался мор. Уважаемый, хватит меня лапать! – В голосе появилось раздражение. – Со мной все в порядке!
– Я не лапаю, уважаемая. – Чернов был мрачен и сосредоточен. – Если вы до сих пор не поняли, я вас осматриваю.
– Не надо! – Тара отмахнулась, казалось, еще чуть-чуть – и она ударит Чернова. – Не надо меня осматривать! Я же вам сказала, со мной все в порядке!
– Тарочка, Вадим Николаевич не просто так, а по долгу службы, – успокаивающе просипел Никодимыч. – Он, знаешь ли, доктор с Большой земли.
– Большой доктор с Большой земли… – Тара стянула с головы шапку. – Я тоже доктор, поэтому не надо мне тут!..
Чернов умел смотреть как-то по-особенному выразительно. Ходячий рентген и МРТ. Вот именно таким взглядом он сейчас и сканировал отбивающуюся от него пациентку. И во взгляде его было почти сакраментальное «Не верю!»
– Тарочка у нас ветеринар! – сказал Никодимыч с непонятной гордостью, словно бы сам выучил Тарочку на ветеринара.
– Доктор… – многозначительно хмыкнул Чернов и посмотрел так же многозначительно.
Волков тоже посмотрел. На вид Таре было под сорок. Невысокая, жилистая, высокоскулая, с коротким ежиком волос. Вообще вся ее внешность выдавала решительность. Непростая дама, вполне себе бывалая. Потому и по тундре среди ночи одна летает, потому и с ружьем умеет управляться. Или не умеет? Почему не выстрелила в медведя? Растерялась? Испугалась? Пожалела?
– А вы не думайте, Вадим Николаевич! – Кажется, Никодимыч за Тару обиделся. – У нас же здесь такие места, такие условия, что и ветеринар для нас иногда может стать спасителем. Человек – это тоже в некотором смысле зверь… – Он запнулся, наверное, вспомнил всех зверюшек, с которыми они успели столкнуться этой ночью.
Хлопнула входная дверь, потянуло сквозняком, и в общую комнату вошли Эрхан с Эдиком. Эдик клацал зубами то ли от холода, то ли от пережитого, то ли от всего сразу. К нему тут же кинулась Ася, кто-то уже совал ему в руки чашку с горячим чаем. Волков бы тоже не отказался, но про него и про Ника как-то все забыли…
Ник сидел, прислонясь спиной к стене, свесив руки между коленей. Вид у него был сонно-растерянный. Волков мог поспорить на что угодно, что пацан не помнит ничего из случившегося. Бесполезно его ругать, бесполезно расспрашивать. Сам виноват, не досмотрел.
Он сел у стены рядом с Ником, спросил:
– Ты как?
– Никак. – Пацан пожал плечами. Хотел, похоже, улыбнуться, но вместо усмешки получился оскал. Волков-младший, что с него взять?
– Что-нибудь болит? – С другой стороны присел Чернов.
– Душа считается? – спросил Ник и снова оскалился.
– Существование души научно не доказано. – Чернов взъерошил густые волосы и тут же уточнил: – Сильно болит? На сколько баллов по десятибалльной шкале? – Получилось вроде и с усмешкой, но одновременно серьезно.
– На двенадцать, – ответил Ник и сжал виски. – А голова и глаза вообще на двадцать.
– Покажи-ка!
Медицинского фонарика у Чернова с собой не было, и он посветил в глаза Нику мобильным. Волков подался вперед, затаил дыхание. В ярком направленном свете зрачок Ника начал сужаться и вытягиваться в вертикаль, но через долю секунды превратился в черную точку. Пацан зажмурился и оттолкнул руку Чернова.
– Слишком ярко, – сказал шепотом.
Волков посмотрел теперь уже в глаза Чернову. Видел ли тот то же? Чернов едва заметно кивнул. Значит, видел. Значит, не примерещилось. Да и как такое могло примерещиться?
– Не тошнит? Голова не кружится? – Чернов уже ощупывал затылок Ника, аккуратно поворачивал голову из стороны в сторону.
– Нет. – Ник попытался головой мотнуть, но Чернов держал крепко. – Только болит.
– На сотрясение не похоже.
Не похоже. А на что тогда похоже? Зрачок этот узкий, тень длинноухая-длиннолапая, да еще и хвостатая. Светобоязнь… К примеру, ликантропия. Повезло ему с братишкой, не всякому в родственники достается оборотень. Или вампир? Светобоязнь – это ж, кажется, оттуда, из славной Трансильвании. А белая мгла откуда?.. Волков только-только начал согреваться, как его снова будто накрыло снежной бурей. Слишком много всего для одного простого пацана. Или не простого, совсем не простого? Эх, спросить бы у Арины, но Арина далеко. Если что-то и почует, то помочь им точно не сумеет. Ни она, ни Анук.
Бок закололо иголочками: между ним и Ником протиснулся Блэк, положил голову Нику на колени. Тот слабо улыбнулся, потрепал пса по холке. Чернов тоже потрепал, сказал задумчиво:
– Хороший у тебя домашний питомец.
– Не жалуюсь. – Волков все еще боролся с отголосками снежной бури, но выстуживающий душу холод мало-помалу уходил из тела.
– У меня тоже есть, – сказал Чернов.
– Пес?
– Типа того.
– Как зовут?
