– Ей пообещали материал, – сказал Степан. – Не лубочные картинки из жизни северных народов, а конкретную информацию о гибели животных. Подсунули конверт прямо в сумочку. В конверте – записка с инструкцией и ключи от снегохода. Она ж тоже девочка северная, снегоходом пользоваться умеет.
– И северная девочка Алисия вскочила в седло и помчалась заре навстречу? – Гальяно понимающе усмехнулся. Ник посмотрел на него с мрачным неудовольствием.
– Алисия помчалась навстречу к своему информатору в заброшенное стойбище оленеводов, – поправил его Степан. – Мор сделал свое дело, появились и у нас такие вот стойбища. – Он снова глянул на Тару и Эрхана, наверное, призывая их в свидетели. Те молча кивнули в ответ. – Там еще и особой разрухи нет, только запустение. Алисия сказала, что на стойбище было пусто, даже следов человеческого пребывания не нашлось. Она немного подождала, а потом решила поснимать. Когда снимала, услышала за спиной шаги, обернулась… – Степан сделал драматическую паузу, и Гальяно в нетерпении заерзал на стуле.
– Обернулась и увидела шамана. Или человека в шаманской одежде и в маске. Говорит, шаман взял ее за руку, и она сразу же отключилась. А перед тем, как отключиться, за спиной у шамана увидела белого медведя.
Напрягся, побелел лицом Веселов. Эта мертвенная бледность проступала даже сквозь сизую щетину. Надо же, щетину! А во время их первой встречи он был гладко выбрит, лощен и хорош собой аж до отвращения. Север его перелицевал, сбил столичную спесь, заставил повзрослеть. Или не север, а шаманский тынзян, который он снял с шеи убитого медведя?
– В себя она пришла уже на базе, – продолжал рассказывать Степан. – Рядом ни единой живой души, если не считать полярной лисы. Про то, что обеих сковали одной цепью, вы знаете лучше моего. Сначала в комнате, где их заперли, было тепло, в печке-буржуйке горели дрова, но дрова и тепло скоро закончились. Какое-то время она еще надеялась, что это чья-то глупая шутка, а потом поняла, что никто не придет.
– Ты ведь из-за нее так быстро сорвался с метеостанции? – Чернов посмотрел на Гальяно, а потом перевел требовательный взгляд на Степана. – Вы переговорили по рации, рассказали Гальяно, что пропала девушка, и решили, что игры в берсерков кончились.
– Все так и было. – Гальяно кивнул. – Когда Туча… когда Степан позвал меня в Хивус, речь шла о расследовании преступления, в равной степени загадочного и древнего. Мы решили, что можно не спешить. Я, собственно, никого из вас и не собирался втягивать во все это. – Он обвел присутствующих за столом виноватым взглядом. – Но все изменилось, когда эта тварь начала убивать…
– Алисия жива, – поправил его Волков. Все это время он молчал, не вмешивался, просто очень внимательно слушал.
– Алисия осталась жива лишь благодаря чуду и… – Степан перевел взгляд на Ника, – вашему брату. Если бы не он, мы бы не увидели эту девушку никогда.
– Живой не увидели, – поправила его Вероника. Не удержалась.
– А кто был первой жертвой? – спросил Волков.
Степан помолчал, словно что-то прикидывая в уме, а потом сказал:
– Друзья, давайте сначала поужинаем, а потом я вам все расскажу и покажу.
Это было правильное решение. Вероника помнила, как после увиденного в ангаре не могла есть несколько дней. А ведь она была не слабого десятка, и видеть ей доводилось всякое. На разных уровнях мироздания, если что…
Ели молча, без аппетита и энтузиазма. А от предложенного алкоголя отказались напрочь. Когда подали кофе, Степан кратко, без душещипательных подробностей рассказал им то же, что рассказывал до этого Веронике: про котлован, страшную находку и загадочные самоубийства.
– Господа, если вы готовы, то прошу за мной. – Иногда Степан казался снобом. Снобом и занудой, но Вероника знала, что на самом деле он не такой, в глубине души он все еще толстый, неуверенный в себе мальчишка, а все остальное – это годами выстраиваемая броня. – И должен сказать, я очень рад, что вы согласились разделить со мной это… бремя. – Нет, все-таки немножко зануда…
Волков
До места добирались на нескольких автомобилях. Место было приметное, в том смысле, что как раз-таки неприметное, расположенное в отдалении, огороженное и охраняемое. Ребята и на воротах, и возле ангара стояли серьезные, не из любителей. Но что-то подсказывало Волкову, что, случись что, их навыки не пригодятся. Тут, вообще, непонятно, чьи навыки могут пригодиться. Может, Вероникины. Или вот Аринины. Хорошо, что Арины здесь нет, потому что она бы непременно сунулась и в этот запертый на семь печатей ангар, и к черту в пекло. Вероника, кстати, тоже выглядела так, что сразу становилось понятно, этой не помеха ни семь печатей, ни пекло. И Веселов попрет за ней, как бычок на веревочке. Про веревочку думать не хотелось, но никуда от этого не деться. Шаманский тынзян тоже никуда не делся, и с ним нужно было что-то делать.
Первым в ангар вошел Тучников, словно радушный хозяин, желающий убедиться, что к приему гостей все готово. Или в чем он хотел убедиться?
Внутри было холодно. Ничуть не теплее, чем снаружи. Яркий свет заливал даже самые потаенные уголки, освещал неприметную металлическую дверь.
– Это… он здесь, – сказал Тучников и приложил к магнитному замку ключ-карту. – Я распорядился, чтобы его перевезли сюда.
Внутри двери что-то зажужжало, и она беззвучно открылась. За дверью был холодильник. Или морг, если судить по ряду медицинских каталок. На одной из каталок под белоснежной простыней лежало тело. Волков сощурился. Что-то не то было с пропорциями, что-то неправильное. Блэк тоже почуял эту неправильность – ощерился, по вздыбившейся холке его поскакали белые искры. Им всем было неуютно в этом импровизированном морге, но тяжелее всего, кажется, было Тучникову. Походкой смертельно уставшего человека он подошел к каталке, вздохнул, потянул простыню…
На каталке лежал человек. Невысокий, кряжистый, с кожей, почти полностью лишенной растительности, с предплечьями, исполосованными застарелыми шрамами, с мозолистыми руками. Он был бы человеком, если бы не голова, аккуратными стежками пришитая к жилистой шее. Голова была песья. Она смотрела на них ярко-синими глазами и беспомощно скалилась. За спиной кто-то тяжело, со свистом вздохнул. Веселов одной рукой схватился за шею, а второй сжал ладонь Вероники. Вероника стояла с каменным лицом, все это она уже видела раньше и подготовилась, поэтому казалась невозмутимой. Ник рассеянным жестом гладил по холке Блэка. Гальяно шарил по карманам, вид у него был растерянный и несчастный. Чернов сощурился, рассматривая шов. Эрхан бормотал что-то на непонятном языке, а смертельно побледневшая Тара закрыла глаза, наверное, чтобы не видеть.
– Это же дядька Ясавэй… – Голос Эрхана был тих, но все равно взорвал царившую в морге тишину. – Ясавэй-охотник. И… – он осекся, потер ладонями глаза, как будто они болели от слишком яркого света. Или от увиденного. – И Хаси… Хаси, его охотничий пес. Они неразлучные были. Всегда вдвоем. Ясавэю никто, кроме его пса, не был нужен, понимаете? – Эрхан обернулся, посмотрел на Волкова покрасневшими, воспаленными глазами. – Дружили они. Ясавэй Хаси еще вот таким щенком взял, – он сблизил ладони, показывая, каким маленьким был щенок. – Хаси – это значит глухой. Ясавэй не сразу понял, что щенок глухой, а когда понял, не прогнал, оставил при себе. Хотя все ему говорили, что толку от глухой собаки никакого, одна только морока…
