– Запаниковали и позвали шамана? – спросил Гальяно.
– Шаман пришел сам, – опередил Тару Эрхан. – Его никто не звал.
– И предложил провести жертвоприношение?
– Никто не помнит. – Сейчас Эрхан казался таким же растерянным, как до этого Степан. Его тоже словно бы только что разбудили. – Мы опрашивали потом всех в стойбище. Никто ничего не помнил. Даже те, кто участвовал в жертвоприношении. Про шамана нам рассказала маленькая девочка. Мы ей тогда не поверили, решили, что она фантазирует, а взрослые отмалчиваются, потому что боятся наказания. Традиции традициями, но творить такое…
– А ты? – Вероника смотрела в глаза Степану, почти силой удерживала его ускользающий взгляд. Он снова готовился все забыть, таким надежным, почти монолитным, был блок в его голове. – Степан, почему ты выбрал это место для своего Эдема?
– Не знаю. – Он тоже пытался сдвинуть этот чертов ментальный блок. – Мне просто показалось, что это самое подходящее место для того, чтобы…
– Для чего?
– Для того, чтобы вырыть тут котлован.
Вот так. Чтобы вырыть котлован и найти в вечной мерзлоте тех существ. Чтобы выпустить на волю Снежить. Чтобы позволить ей собрать новое темное воинство.
Они все разом поняли, к чему она вела. В комнате повисла тревожная тишина.
– Я знаю, где нужно искать Чернова, – сказала Вероника.
Они тоже уже знали. Они не знали лишь одного – успеют ли до того, как Снежить заявит на него свои права.
Дальше все ускорилось, завертелось и наполнилось смыслом. Сомнения заканчиваются там, где появляется план. Хоть какой-нибудь. Но что-то продолжало терзать Веронику, не давало покоя. Что-то ускользающее, но очень важное. Словно бы и в ее голове кто-то пытался поставить этот ментальный блок. Она замерла, застыла в этой деятельной круговерти, еще раз осмотрела всех внимательным взглядом. Просканировала на ином, не физическом уровне. Сила была во всех, кроме двоих. Эрхан и Тара казались пустыми сосудами. Или заполненными под завязку, так плотно, что внутри их душ ничего не плескалось. Тоже блоки? Такие же, как у Степана? Они ведь были с ним на том жертвоприношении. Были, но не придали случившемуся значения. Или просто забыли? Или кто-то достаточно сильный заставил их забыть? Этот кто-то определенно был человеком. Какой бы сильной, какой бы опасной ни была Снежить, она все еще оставалась пленницей вечной мерзлоты или вообще иного измерения. Думать об этом пока некогда, подумать нужно кое о чем другом…
Веселов
Олигарх организовал все быстро и четко. Кажется, он подготовился еще во время их военного совета, потому что, когда они вышли из дома, снаружи их уже ждали полностью готовые, прогретые внедорожники.
– Я сейчас. – Вероника тронула Веселова за руку, а потом решительным шагом направилась к Тучникову, дернула за рукав, заставляя наклониться, зашептала что-то на ухо.
Удавка на шее сжалась чуть сильнее. Или даже не чуть, а вполне себе. Ревность не способствовала крепкому здоровью и хорошему самочувствию. А он ревновал. Вот в этой почти критической ситуации ревновал, как мальчишка.
Олигарх Веронику выслушал, а потом покачал головой, тоже что-то сказал и тоже на ушко. Наверное, сказанное ее не удовлетворило, потому что следующим, кого она дернула за рукав, был Гальяно. Этот слушал не слишком внимательно, поначалу даже пытался спорить, но чем дольше Вероника говорила, тем внимательнее он становился, а потом кивнул и побрел за ней следом к их автомобилю.
– Я за рулем! – сказал с мрачной решимостью и забрался на водительское сиденье.
Вероника уселась рядом, а Веселову ничего не оставалось, как водрузиться сзади. Остальные тоже разделились. Олигарх сел за руль тюнингованного, монструозного с виду внедорожника. Эрхан и Тара загрузились на заднее сиденье. Веселов успел заметить, что и олигарх, и Эрхан вооружены. В том, что вооружен Волков, он даже не сомневался. Волков с Ником и Алисией уселись в третий внедорожник. Судя по всему, Алисию брать не хотели, но она настояла. Когда-нибудь, возможно, очень даже скоро она станет такой же, как Вероника – упрямой, решительной и сильной.
Когда их маленький отряд тронулся с места, было уже шесть утра, но тьма вокруг стояла кромешная. Даже звезды и северное сияние исчезли за снежной завесой, и Веселов мельком подумал, что если начнется пурга, хрен они что найдут. А потом стало тяжело дышать, и он украдкой, чтобы не видела Вероника, попытался подсунуть пальцы под призрачную удавку. Ничего не вышло, придется как-то приспосабливаться…
– А сама? – Кажется, Гальяно решил продолжить прерванный диалог.
– Я не поисковик. – Вероника всматривалась в темноту, разбавленную тусклым светом фар. – Я найду, конечно, но не так быстро, как ты.
– А я, значит, найду быстро? Уверена? – Гальяно тоже всматривался, спина его была напряжена, руки сжимали руль мертвой хваткой.
– Уверена. – Вероника обернулась, глянула на Веселова, спросила: – Как ты?
– Отлично! – У него даже получилось улыбнуться. Если, конечно, этот мучительный оскал можно принять за улыбку.
– А навигатор не поможет, – она кивнула и снова уставилась на Гальяно. – Там нет физического адреса. Понимаешь? И поблизости ничего нет.
Гальяно понимал, а вот Веселов не понимал ровным счетом ничего. Он не понимал, и его не спешили посвящать в суть проблемы. В том, что возникла еще какая-то проблема, он не сомневался.
– А если я понадоблюсь? – У Гальяно даже голос изменился, словно это говорил совсем другой человек – серьезный и даже мрачный. – Если Чернов не продержится?
– Чернов продержится, – возразила Вероника решительно. – Ты плохо его знаешь. И мы не задержимся, обещаю.
– Мы здесь чужаки. С нами не станут даже разговаривать. – Внедорожник подбросило, и Гальяно чертыхнулся.
– Со мной станут, – отрезала Вероника, а потом сказала уже мягче: – Все, Вася, не отвлекайся на меня. Ищи.
– Ищи! – Гальяно фыркнул. – Я тебе не Блэк.
– Блэк нужен там. – Вероника снова уставилась в темноту. В салоне наступила тишина, нарушаемая лишь ревом мотора и воем ветра за бортом.
Наверное, эти звуки его убаюкали, или причиной сонливости стала гипоксия, только Веселов незаметно для самого себя провалился в глубокий сон. Во сне этом за внедорожником трусцой бежал мертвый медведь. Бежал и тряс башкой в тщетной попытке избавиться из торчащего из глазницы осколка. На медвежьей шее болтался тынзян, он то ослабевал, то натягивался. И когда натяжение сделалось почти невыносимым, Веселов очнулся.
Он сидел на заднем сиденье пустого внедорожника и ловил ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Горло саднило, а язык распух. Как у висельника, подумал он с убийственной иронией, откупорил валяющуюся на сиденье банку энергетика, сделал несколько жадных глотков и принялся выбираться из салона.
