Мою. Его.
Нашу общую.
Пламя взметнулось ввысь, охватывая наши ладони и нас, чтобы мгновением спустя раскрыться под потолком, опаляя своим жаром и рухнуть вниз сотнями искр. Так же рухнула я: в его руки, в мягкие объятия ложа, и Витхар, поддерживающий меня, опустился рядом. Мягко освобождая, целуя мое лицо и притягивая к себе, в силу объятий, не идущих ни в какое сравнение с тем, как меня обнимали покрывала.
- Теарин, - выдохнул он так, словно действительно дышал мной. Я не двигалась.
Не могла пошевелиться, словно меня выпили всю, тело стало воздушным и легким. Возможно, я бы взмыла под потолок вслед за пламенем, если бы Витхар меня не держал.
Тем не менее силы на то, чтобы прошептать:
- Люблю тебя, - мне хватило.
Я задолжала ему много признаний, и сейчас мне казалось, что целой жизни будет мало, чтобы их вернуть.
- Люблю тебя, - эхом отозвался он, а потом прижал к себе еще крепче. - Я знаю, что не могу тебя об этом просить... но я был бы счастлив, если бы ты сегодня осталась со мной.
Я вскинула на него глаза: кажется, расширившиеся на пол-лица.
- Витхар, но нам же готовили две спальни, - сказала я.
- Вторая только на случай, если ты не согласна. Или если ты к этому не готова. Пока.
Я покачала головой.
- Я готова, - произнесла еле слышно. Настолько еле, что Витхар переспросил:
- Ты...
- Я готова, - повторила хрипло, но уже громче. - Я остаюсь. С тобой.
Он сжал меня в объятиях с такой силой, что я ойкнула, но тут же расслабил руки. Потянул покрывало, сбрасывая его на пол, укрывая меня более легким и тонким, шелковой лаской скользнувшим по коже.
- Ты не представляешь, что это для меня значит, - произнес он.
- Так расскажи мне, - попросила я.
Мы говорили, глядя друг другу в глаза. Говорили и не могли наговориться, и лишь когда солнце поднялось над океаном, я захотела спать.
По-прежнему лежа в его объятиях, отмечая каждую черточку родного лица, дышала все ровнее и легче. Витхар тоже боролся со сном, но лишь когда его веки сомкнулись, я закрыла глаза.
Чтобы расстаться с ним до нового дня нашей жизни, в котором мы проснемся больше, чем мужем и женой.
В котором мы станем парой. Четыре года спустя
- Местари, позвольте, я заберу? - служанка, которая приехала со мной из Ильерры, а теперь еще и будущая няня, склонилась ко мне, но я покачала головой.
- Спасибо Эста, я не устала.
- Но местар сказал, вам нужно помочь...
- Всего лишь помочь одеться, - произнесла я, не сводя глаз с личика дочери.
Она была потрясающая. Крохотная, сжатый кулачок вцепился мне в палец, и кажется, отпускать его не собирались. Двух дней от роду, Аирана Даармархская уже проявляла характер, достойный отца и матери вместе взятых. Она отказывалась со мной разлучаться, а когда ее пытались забрать, кричала так, что я тут же принимала ее обратно на руки. Причем неважно, кто: на отца она смотрела, как и на всех остальных, то есть стоило Витхару ее взять, криков было на все покои. Поэтому ему приходилось довольствоваться тем, чтобы устраиваться рядом с нами на постели и целовать крохотные пальчики. Это дочь ему снисходительно позволяла.
Речи о том, чтобы пригласить кормилицу, даже не шло. Витхар прекрасно знал, что я никому не доверю свое сокровище. Поэтому у нас с Аираной все было чудесно: она кушала и спала, а я на нее любовалась. Роды прошли успешно, поэтому лекарь разрешил мне вставать уже к вечеру дня ее рождения. Ненадолго.
Сегодня нам с Витхаром предстояло показать ее горожанам. Несмотря на наш разговор на свадьбе, он все-таки отстроил новый дворец в черте города: за это время Аринта еще разрослась. Фактически, границы пустошей стерлись - Витхар остался верен себе и драконы в Даармархе
«вошли» в города только после моего появления. Я видела, что даармархцы с трудом привыкают к тому, что огромный зверь может усесться прямо на площади (правда, с необычайной осторожностью), но знала, что со временем это станет обычным делом, как и в Ильерре. Граница с Ильеррой оставалась границей, у Сарра и Лирхэн родилась вторая дочь, и брат временами присылал письма, в которых говорил, что не представляет, где ему найти теперь уже двух настолько достойных мужчин.
Бертхард по-прежнему был главнокомандующим: он обучил преемника и собирался уйти, но Сарр его не отпустил. Сказал, что он нужен ему и Ильерре. Мы с Бертхардом обменялись короткими письмами спустя год после моей свадьбы - я писала о том, что в неоплатном долгу за то, что он сделал, и что он всегда будет желанным гостем в Даармархе. Он отвечал, что сделал меньшее из того, что был должен. Больше мы с ним не общались.
Стеклянные шторы колыхнулись с мелодичным звоном.
- Не помешаю? - Гаяр вошел в комнату с букетом аррензий.
- Проходи, - я улыбнулась.
Сестренку он уже видел, но сейчас все равно осторожно приблизился и заглянул в крохотное личико.
- Смешная, - сказал еле слышно, чтобы не разбудить. - И очень красивая. Как ты.
По части комплиментов он превзошел собственного отца, и судя по
тому, что я наблюдала, у него не было отбоя от девочек. На приемах молоденькие иртханессы строили ему глазки так, что я с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
- Спасибо, - ответила я. - Подержать не предлагаю, потому что иначе мы напугаем весь дворец.
Гаяр фыркнул, готовившая мое платье Эста тоже. О нраве Аираны слухи еще только начинали ходить, и я с трудом представляла, что же будет дальше. Что касается Гаяра, мы с ним подружились. Еще в тот год, когда случился этот кошмар с Мэррис: мой огонь уже пришел в норму, но я все равно продолжала заниматься с ним наравне. А потом предложила Витхару обучать Гаяра письму и вычислениям.
Вот так незаметно, день за днем, мы сблизились с его сыном. Разумеется, я сразу установила границы в первую очередь для себя: Гаяр никогда не станет считать меня матерью, но это было нам и не нужно. Достаточно было уже того, что мы достаточно тепло общались, а спустя несколько лет и вовсе стали друзьями.
- Хорошо, - вот сейчас он явно чувствовал себя неловко: все-таки малышка на моих руках его смущала.
- Надеюсь, ты будешь ее защищать, когда она подрастет, - произнесла
я.
- Буду! - воскликнул он горячо, но тут же понизил голос. - Разумеется,
буду!
- Гаяр, мы хотим, чтобы ты вышел к горожанам вместе с нами. Вот теперь он замер и словно окаменел.
- Зачем?
- Потому что мы семья.
У мальчика дрогнули губы.
