- Если я скажу, что этого не случится, ты не поверишь? - он смотрит на меня.
Нет, но это тоже - всего лишь надуманная причина. Наверное, я впервые вижу Гроу таким - раскрытым и уязвимым, впервые вижу в его глазах что-то такое, чему не могу дать определение, и от чего рвется сердце. Но это - совершенно точно не причина все возвращать, скажу даже больше, это в первую очередь причина закончить все здесь и сейчас. Потому что пока я верю, что что-то можно вернуть, дальше я не продвинусь, а мне пришла пора двигаться дальше.
- Нет, - качаю головой.
Потом он меня возненавидит за свою слабость. За эти два дня, когда он делал все, чтобы меня вернуть, но ничего не вышло. Потом... если бы у нас было это «потом», но его не будет. Я останусь просто коротким ярким романом, одной из его девочек, и так будет лучше.
Для всех.
- Почему ты решаешь за меня, Танни?
- Не за тебя, - я качаю головой. - Я решаю за себя, Джерман. Я не хочу продолжения.
Ну вот, я это сказала. Мир не разлетелся кусками, от него даже крошечный уголочек не отвалился. Просто была поставлена точка, за которой мы становимся чужими. Если так можно выразиться.
- Значит, все? - говорит он, и в глазах его нет ни пламени, ни вертикального зрачка.
- Да, и если ты хочешь, можешь позвонить Леоне - на тему того, что тебя достало со мной возиться. Я не в обиде.
- Станцуй это, - говорит Гроу.
- Что?
- То, что ты мне сейчас сказала. - Он кивает на застывшего высоткой чемпиона, а потом повышает голос: - Танцуем без репетиций!
- Какое без репетиций? - тот немедленно идет к нам. - Вы в огонь лезете, вам желательно снять танец с первого дубля. Максимум с двух!
- Снимем, - Гроу кивает, смотрит на часы. - У нас есть время на перерыв. Потом грим, потом танцуем, как раз стемнеет. Если что, я рядом, Танни.
На первый взгляд кажется, что ничего не изменилось, но каждое слово режет как по живому. Мне хочется вдохнуть полной грудью, но я не могу, я чувствую, как трескаюсь я. Как я сама разлетаюсь вдребезги. Снова.
Мы болтаем с Ленардом и жуем сэндвичи. Потом меня отвлекает Джамира, чтобы обсудить настроение сцены, а когда я возвращаюсь, последний сэндвич с довольным видом жует Лимес Фарт. Следующие пять минут съемочная группа может наблюдать, как Ильеррская носится за Горрхатом по площадке и орет: «Я тебя убью!», - а он, злобно хохоча, удирает, бросая на ходу, что в большой семье пастью не щелкают.
В итоге Горрхата ловит Сарр, и мы вместе заваливаем его на землю: благо, его сцены на сегодня закончены, а Гайера поблизости нет. Он вскидывает руки и ноги и притворяется мертвым, все смеются. Я тоже смеюсь, мне это надо, чтобы не заплакать, а потом ищу взглядом Гроу. Я его ищу неосознанно, и он все время оказывается рядом, как обещал. Все время чем-то занят - то разговаривает с семикратным чемпионом, указывая на полигон, где нам предстоит танцевать, то со страховщиками, то с Джамирой.
Словом, у нас очень насыщенная жизнь, но отдельно друг от друга.
Наверное, к этому надо привыкать. Я думаю об этом, сидя в гримерной, пытаюсь сосредоточиться на словах Геллы, когда она говорит, куда и как поворачиваться, но в ушах звучат другие.
«Станцуй это».
Помимо Бирека и ассистенток к нам присоединяется команда по безопасности, меня чуть ли не насквозь пропитывают невозгораемым раствором. Мне хочется смеяться, потому что для меня эта мера безопасности совершенно излишняя - при желании я могу самовоспламениться изнутри. Смех приходится подавить, закусив губу и разглядывая собственные ногти, потому что по большому счету, если я начну сейчас смеяться, танец придется отложить до завтра.
- Восторг, - говорит Гелла, когда заканчивает с гримом. Восторг, мысленно соглашаюсь.
В зеркале, передо мной, Ильеррская. Такая, какой я впервые вышла на съемочную площадку в павильоне номер девятнадцать.
Бирек смотрит на меня, поддерживая одну руку другой. Это не тот жест, когда ты закрываешься ото всех, но что-то похожее, просто руки пониже и не скрещены. Я сейчас отмечаю все эти детали, и разбросанные по столику кисти, и огромный ящик с палитрами всего, что превратило меня в Ильеррскую. Узоры, многочасовая работа Геллы и ассистенток, бегут по коже, полностью изменяя внешность и превращая меня в женщину, история которой началась с танца.
Моя история тоже началась с танца, танцем она и закончится. Символично.
Я скольжу взглядом по уложенным волосам, перехваченным нитями, по костюму, который в точности повторяет тот, что был на мне в первый съемочный день.
Что характерно, я не могу вспомнить имени семикратного чемпиона, но я - в точности до жеста, до взгляда, до интонаций - помню все, что мне говорил Гроу в мой первый съемочный день.
«Сегодня я смотрю, на что ты способна. Если мне понравится, вечером подписываем контракт. Если нет - извини».
Очень вдохновляюще, ничего не скажешь. В этом он весь. Я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь.
- Ладно, катись уже, - Гелла тоже улыбается.
Бирек - нет, он словно смотрит глубже. А может, Гелла тоже видит гораздо больше, чем хочет мне показать, она просто привыкла наглухо закрываться: бравада слов или грубость - ее защита. Такая же, как была у меня когда-то.
Такая же, как у него.
Все эти набловы придирки, весь его дерьмовый характер - исключительно потому, что однажды его мать от него отказалась, а потом, спустя сколько-то лет, от него отказался отец. От него - такого, каким он был.
И в общем-то, то же самое сейчас делаю я.
Осознание этого бьет в сердце и навылет, а следом приходит мысль, что все мои доводы, все мои обиды, все правильно и неправильно разлетаются вдребезги. Этого мне не жаль, мне вообще ничего не жаль, я вылетаю из трейлера, чтобы ему об этом сказать, но ловлю себя на ступеньках.
Сначала - танец.
Я не скажу ни слова, потому что иначе ничего не получится. Я лучше станцую.
Гроу идет мне навстречу в гриме Эргана. Светлые волосы, пусть даже стянутые в хвост, действительно делают его похожим на отца. Внешне.
Не знаю, каким был его отец в молодости, но тот иртхан, с которым общалась я, общего с ним имеет только фамилию и гены. Фертран Вергарр Гранхарсен состоит изо льда, в сердце его сына - чистое неразбавленное пламя. Пламя, чью суть я сейчас чувствую остро, как никогда: оно прокатывается по мне мощной волной его взгляда, от кончиков пальцев ног до самой макушки.
- Истинная Ильеррская, - говорит он, когда наши руки встречаются.
- Тебе лучше с темными волосами, - отвечаю, с трудом сдерживая улыбку.
Мгновение Гроу смотрит на меня, словно пытается услышать больше, чем я хочу сказать, а потом кивает в сторону полигона, где уже все готово.
