прокатившуюся по плечу и ожегшую руку до кончиков пальцев.
- У него третья отрицательная. - Инаира дель Эльтертхард тоже выглядела бледнее обычного, но приблизилась к нам настолько решительно, что потеснила даже двух медиков. - Так же, как у меня.
- Вы уверены?
- Разумеется, я уверена. Я его мать.
На этой исчерпывающей информации я судорожно вздохнула. И присоединилась к Гроу, где бы он там ни был.
Даармарх, Огненные земли
За эти годы изменилась не только Аринта, изменилось и ее сердце. Замок, в котором я провела не так много времени, встретил меня совершенно иначе. Таэрран, которая когда-то была клеймом, теперь никого не смущала. Я была особой гостьей, и выделенные мне роскошные покои во многом превосходили те, что когда-то принадлежали участнице отбора.
Сидя на балконе, я смотрела на океан, чьи волны закат окрашивал в сиреневый и оранжевый. Завтра должен был состояться праздник в мою честь, сегодня же я была предоставлена себе самой, чтобы отдохнуть с дороги. Оно и к лучшему. В моем мире по-прежнему слишком живы были воспоминания, когда я ходила по этим коридорам наложницей. И пусть они были только воспоминаниями, пусть ходить именно по этим коридорам наложницы не могли, я все равно чувствовала, как что-то тоненько бьется внутри. Не позволяет усидеть на месте.
Да, сюда стоило приехать только ради того, чтобы окончательно отпустить прошлое.
Я поднялась и направилась к дверям.
Коридоры встречали меня тишиной и эхом шагов, хаальварны и стража склоняли головы и расступались, когда я шла. Чем дальше я удалялась от своих комнат, тем быстрее ускорялось сердце.
Ужин с Витхаром ничем не отличался от тех, которыми меня встречали другие правители. Мы говорили о политике и экономике, о границах пустошей и драконах, и на миг я даже поверила, что рядом друг с другом мы сможем быть просто Ильеррской и Даармархским. Впрочем, это чувство рассеялось, стоило ужину закончиться, а ему подать мне руку, чтобы помочь подняться.
Прикосновение обожгло, лишая дыхания, и стоило немалых усилий оставить пальцы в его ладони, пока он провожал меня до дверей и желал хорошего отдыха. Мне до сих пор не верилось, что все это происходит с нами.
Со мной.
Что я действительно вернулась сюда и дышу раскаленным воздухом Аринты, выжигающим на моем сердце все, о чем я столько лет запрещала себе даже думать.
Последняя мысль оказалась очень некстати, и я ускорила шаг. Удивительно, но крыло, где жили наложницы, больше не охранялось. Толкнув тяжелые двери, я очутилась в своем прошлом и поняла, что его больше нет. Зал, в который мы когда-то вошли с нэри Ронхен, был пуст. Место у окна, где сидела Ибри, перебирая струны прайнэ, тоже. Диванчики и столики, тяжелые занавеси, которыми играл ветер, заставляя их оживать: ничего этого не было.
Пустынный зал встречал меня тишиной, я же стояла, не в силах сдвинуться с места.
Сколько лет здесь никого не было?
Первый шаг отозвался гулким эхом, второй полетел за ним. Как во сне я прошла к дверям, ведущим в дальние коридоры. Скрежет петель подсказал, что ими очень давно не пользовались, сквозняк подхватил салфетку из паутины, заставил задрожать, швырнул на стену.
Не веря своим глазам, я шла вперед, отмечая, как закатный свет из арочных окон играет на мраморе. Здесь я не заблудилась бы даже спустя столько лет, и сейчас ноги сами вели меня в сад. Мимо комнаты Ибри, мимо моих покоев, мимо ниши, в которой Ибри ругалась на одну из наложниц. Надорванную парчу, прячущую укромный уголок, не убрали, и она сиротливо нависала над темным провалом, посеребренная сединой пыли.
Ожидая увидеть камень или дикие, заросшие вьюнами дорожки, я шагнула из перехода в буйство красок и зелени. В отличие от оставшегося за спиной коридора и запечатанных дверями пустынных комнат, это место почти не изменилось.
А впрочем... изменилось.
Оно стало еще лучше. Деревья разрослись, алые цветы наэррвар по- прежнему пламенели среди фигурных кустарников. Ухоженные дорожки разбегались в разные стороны, скамеечки выглядели так, словно еще вчера на них сидели девушки, и их голоса вливались в шум листвы.
Верхний сад по-прежнему жил. Он дышал.
Он был той самой недостающей частью, которая пронзила мое сердце, заставив пошатнуться. Я положила ладонь на источенный временем и отсутствием заботы камень, и холод ужалил меня в ладонь.
- Я занимаюсь им сама, - голос Мэррис.
Я обернулась и увидела женщину, которая когда-то давно вела меня по коридорам дворца, чтобы раскрыть участь наложницы. Ее стать осталась прежней, только волосы почти полностью стали серебряными. Несколько черных прядей терялись в волнах седины, тем не менее уложенных с той же аккуратностью, что и раньше.
- От и до. - Она приблизилась, и морщины, подчеркивающие ее возраст, обозначились ярче. - Я занимаюсь цветами, придаю форму деревьям и кустам. Мою скамейки и подметаю дорожки. Мне нравится все это делать, и мне кажется, что так я становлюсь ближе к ней.
Я не представляла, что сказать. Я, правительница Ильерры, у которой всегда находились слова, просто стояла и смотрела на женщину, потерявшую дочь. Так же, как когда-то я потеряла того или ту, в чьи глаза даже не взглянула ни разу.
- Это место - память о ней. - Мэррис улыбнулась, и я вдруг поняла, что на самом деле делает ее старой. Не мягкость кожи, собравшейся паутинкой морщин. Не седина в волосах и не голос, утративший былую силу. Нет, старой ее делали глаза, выдававшие всю глубину потери. - Ибри всегда была сумасбродной, и как бы я ни наставляла ее, я не смогла изменить то, что случилось. О том, что она забеременела, мне стало известно уже потом. Когда все случилось. Так же, как и Витхару.
Я замерла, а Мэррис, напротив, кивнула:
- Пойдем, Теарин. Этот разговор слишком долгий, чтобы я могла выдержать его на ногах. Когда-то в молодости мне казалось, что я могу все... теперь я понимаю, что я могла все, пока она была рядом.
Женщина направилась к скамейке, и я последовала за ней. Все еще пытаясь осознать то, что она сказала.
- Да, Ибри обманула нас всех, - с улыбкой произнесла Мэррис, стоило нам сесть. - Она всегда считала себя особенной, всегда говорила: «Я не останусь просто наложницей». Тогда я не придавала значения ее словам, моя девочка всегда была честолюбивой. Ибри не пила отвар несколько месяцев. Когда выяснилось, что она в положении, Витхар пришел в бешенство. Я умоляла его ее простить. Сказала, что сделаю все, все, о чем он попросит, лишь бы он не наказывал мою девочку. Он согласился оставить Ибри в гареме, согласился на то, что она родит, согласился представить все так, что это были его планы - прерывание беременности ребенком с таким сильным пламенем угрожало ее жизни гораздо больше, чем роды. Он согласился даже вливать в нее пламя, чтобы все прошло хорошо. Но я тоже его обманула.
