Так называемая «воздушная война» – разговор особый, в начале 1940 года премьер-министр Н. Чемберлен заявил: «Что бы ни делали другие, наше правительство никогда не будет подло нападать на женщин и других гражданских лиц лишь для того, чтобы терроризировать их», что соответствовало Гаагской конвенции 1907 года, запрещавшей бомбардировки незащищенных городов, культурных ценностей и частной собственности [14]. Однако под нажимом Черчилля 30 октября 1940 года появилась директива штаба ВВС Великобритании, предусматривающая авиаудары по нефтеперерабатывающим заводам и городам Германии [15].
«В течение всей своей жизни Уинстон Черчилль постоянно интересовался нетрадиционными методами ведения военных действий… Черчилль был уверен, что наступательные операции возможны только в виде бомбардировок с воздуха, проведения регулярных рейдов в береговых зонах оккупированных стран, а также в организации диверсионной деятельности и саботажа в Европе… Приказ Черчилля, отданный в июле 1940 года, был краток и однозначен: «Пусть Европа горит!»
Эдвард Кукридж, «Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945»
27 июня 1941 года посол Майский получил от лорда Бивербрука заверения, что правительство Великобритании «готово принять все возможные меры для облегчения нажима немцев на СССР» и в частности, «Англия усиливает бомбардировки Западной Германии и Северной Франции» [16]. Начиная с момента вторжения в СССР, английская авиация совершила 109 рейдов на территорию Германии, но в результате немецкое производство снизилось менее чем на 1 % [17]. В 1942 году немецкая промышленность пострадала на 0,7 % от общего производства и 0,5 % от военного производства [98].
С конца 1941 года немецкое командование перебросило все имеющиеся бомбардировщики на восток, также были приостановлены налеты с английской стороны [17], поэтому к 1943 году доля продукции, выпускаемая сетью предприятий I.G. Farben наоборот увеличилось по сравнению с 1938 годом, в том числе жидкого топлива на 256 %, пороха и взрывчатых веществ на 333 %, а синтетического каучука на 2240 % [15]. Объясняется парадокс реакцией британского министра авиации Кингсли Вуда на соответствующее предложение бывшего первого лорда Адмиралтейства Леопольда Эмери в сентябре 1939 года: «Не может быть и речи даже о том, чтобы бомбить военные заводы в Эссене, являющиеся частной собственностью» [32]. Помимо требования Гаагской конвенции 1907 года, на сохранении экономического потенциала Германии настаивал Бернард Барух [93], что неудивительно с учетом того, чьи инвестиции были вложены в его создание.
К несчастью для гражданских лиц Германии, еще в 1936 году английская промышленность наладила самое совершенное среди воюющих стран производство зажигательных бомб. К началу Второй мировой в английские ВВС поступило уже пять миллионов таких устройств [14], крайне опасных для хранения, в силу чего их необходимо было как-то реализовать или утилизировать. И вот, выбирая в какой части им нарушить положения Гаагской конвенции, джентльмены выбрали мирное население.
С 11 на 12 мая 36 английских бомбардировщиков нанесли удар по Менхенгладбаху, помощник государственного секретаря в министерстве ВВС Великобритании Джеймс Слейт писал: «Мы начали бомбить объекты на территории Германии до того, как немцы стали бомбить цели на территории Великобритании. Это исторический факт, и его признают повсюду… Мы были готовы пожертвовать Лондоном ради достижения общей свободы» [17]. Ответная крупная атака на Соединенное королевство последовала 10 июля, когда 70 немецких самолетов совершили налет на доки Южного Уэльса [19], а уже 19-го Гитлер, выступая в парламенте, в очередной раз предложил Великобритании заключить мирный договор, на что британское правительство ответило очередным отказом 22 июля. Английская авиация продолжила налеты на Берлин, который бомбили шесть раз, пока, наконец, 4 сентября Гитлер не предупредил Черчилля, что после следующего налета он ответит ударом по Лондону. Через пару дней очередная бомбежка Берлина спровоцировала первую бомбежку Лондона 7 сентября, в которой командующим воздушными флотами было дано указание «воздушные налеты на Лондон по-прежнему направлять в первую очередь на важные в военном отношении и важные для жизни крупного города объекты». Впоследствии американскому генералу Генри Арнольду англичане показали карту города с местами падения бомб немецкой авиации и тот убедился, что вопреки заверениям английской пропаганды, рассказывающей, что немцы бомбят жилые кварталы, целями были военные объекты. Это логично – из-за большей ограниченности ресурсов немцам рациональнее было выводить из строя именно английскую промышленность. По этому поводу Дж. Спейт признает: «Мы принесли Лондон в жертву, так как возмездие было неминуемо… Германия неуклонно стремилась к договоренности о прекращении бомбовой войны, когда казалось, что для этого представляется малейший шанс» [17].
На возмездие и была рассчитана провокация, не имевшая никакого стратегического значения. Государственный секретарь по вопросам авиации Арчибальд Синклер в публичных выступлениях подчеркивал, что английская авиация наносит удары только по военным целям, а любые утверждения об атаках на жилые кварталы выставлялись как клевета на доброе имя английских летчиков. «Не было дано никаких указаний на то, чтобы уничтожать дома рабочих, а не военные заводы», – заверил он независимого члена парламента в мае 1942 года [19]. Джордж Оруэлл, сотрудник «интимного друга» Черчилля Брэндена Брэкена критиковал коллег, осуждавших бомбежку гражданского населения: «Войны забирают самых здоровых и храбрых мужчин… Однако люди, критикующие бомбежки мирного населения, с довольным видом заявляют о победе в битвах за Атлантику». Ему казались ошибочными заявления о том, что войны должны проходить гуманно [25].
Впервые командование приказало бомбить цель, не являвшуюся объектом военного или промышленного назначения 17 декабря 1940 г., атаковав немецкий Мангейм. Хотя, будучи в 1917 году министром военного снабжения, а Черчилль успел побывать и на такой должности, он признавал, что «…неразумно думать, что воздушное наступление само по себе может решить исход войны. Вряд ли какое бы то ни было устрашение гражданского населения с помощью воздушных налетов способно заставить капитулировать правительство великой державы… Мы видели по собственному опыту, что немецкие воздушные налеты не подавили, а подняли боевой дух народа…». Теперь же он лично назначил командующим бомбардировочной авиацией маршала сэра Артура Траверса Харриса [20], который, командуя в 20-е годы британской авиацией в Пакистане и Ираке, подавлял непокорные деревни зажигательными бомбами [17]. Тогда, услышав истории о тех событиях, Черчилль был «глубоко шокирован, услышав о подобной жестокости по отношению к женщинам и детям» [20], теперь же сам пообещал: «Мы превратим Германию в пустыню» [15], а подходящим кандидатом стал тот самый маршал Харрис: «Прежде чем мы выиграем эту войну, нам нужно убить как можно больше бошей».
29 сентября 1941 года начальник штаба ВВС Чарльз Портал представил Черчиллю программу, согласно которой «целью бомбардировок должны быть жилые объекты, а не, скажем, судостроительная или авиационная индустрия. Это должно быть ясно каждому пилоту». Портал с высоты положения командующего Королевскими ВВС, на которое его сразу назначил Черчилль [17], пояснял маршалу Харрису: «Я полагаю, Вам ясно, что целями должны быть районы жилой застройки, а не верфи или заводы по производству самолетов» [14], и тот отвечал полным пониманием: «Следует особенно подчеркнуть, что, кроме как в Эссене, мы никогда не делали объектом налета какой-нибудь определенный завод. Разрушенное предприятие в городе мы всегда рассматривали как дополнительную удачу. Главной нашей целью всегда оставался центр города» [17].
