Возможно, его политическая история началась, когда майор де Голль воевал на стороне Польши во время советско-польского конфликта 1919–1921 гг., в период, когда советскими войсками командует хорошо знакомый ему по немецкому плену Тухачевский [51]. На следующий день после прихода к власти Петэна де Голль выехал в Лондон. В то время, согласно С. Дыбову во Франции действовало Сопротивление генерала Обер Фрера, в 1940 г. в качестве председателя военного суда, приговорившего генерала де Голля к смертной казни за измену Родине. Подполье Фрера было вскрыто, а его руководитель погиб в концлагере, часть членов Сопротивления как раз и перешла к «голлистам» [53]. Отдельно на путь противостояния с фашистским режимом встала Коммунистическая партия Франции, боевое крыло которой Francs Tireurs et Partisans («Вольные стрелки и партизаны») с самого начала называла себя parti des Fusilles («партией расстрелянных»), понимая что шансов на успех у нее практически нет [57]. Организацию же Сопротивления де Голлем после 22 июня 1940 года А. Тейлор описывает так: «Для подавляющего большинства французского народа война закончилась… Шарль де Голль бежал в последний момент из Бордо в Лондон… Он обратился к французскому народу с призывом продолжать борьбу… Лишь несколько сот французов откликнулись на его призыв» [27].
Уже 28 июня 1940 г., как пишет Маккензи, «правительство Его Величества «признало генерала де Голля в качестве руководителя всех свободных французов… Так один из младших французских генералов… был выбран Британией в качестве символа французской нации». Выбрав символ, согласно тому же Маккензи, «де Голля полностью отстраняли от всякого формального обсуждения…» [57]. Эдвард Кукридж пишет: «Уже в самом начале войны Черчилль дал понять, что де Голль и «жалкая кучка его приспешников» не могут явиться полноценным правительством для послевоенной Франции. Поэтому он продолжал поддерживать отношения с правительством Виши». А сам де Голль считал, что «англичане весьма преуспели в попытках сделать его секретных агентов своими марионетками и взять в свои руки управление» [63].
Итак, назначенный Лондоном «символом французской нации» отказался признать правительство Дарлана. Интриги начались, когда 12 ноября 1942 года де Голль рассказал советскому послу, что американцы не считаясь с ним, англичанами и СССР, заключили союз с Виши [52]. А уже 24 декабря 1942 года Дарлан был убит в алжирском Летнем дворце молодым человеком – Фернаном Бонье де Ла Шапелленом. На допросе комиссар полиции настоял, что для спасения жизни задержанному стоит признать, что он действовал один, по собственной инициативе, что тот и сделал [50], но к его великому удивлению вместо суда его расстреляли на рассвете следующего дня [55]. В 1945 году апелляционный суд Алжира оправдал Бонье де Ла Шапелля как совершившего убийство из патриотизма [50].
Устранения Дарлана не сразу вывело де Голля на политический Олимп. Неожиданно оказалось, что созданный из старших офицеров и чиновников «Имперский совет» имел «тайный приказ» Дарлана, который тот якобы подписал непосредственно перед своей смертью и назначавший Жиро Верховным комиссаром по военным и гражданским делам на всей территории Северной Африки [57]. У. Маккензи указывает, что «основным источником треволнений был разрыв между Жиро и де Голлем, за которым стояло менее резкое расхождение между британской и американской линиями в политике», при которой «американцы же относились к де Голлю резко враждебно и склонялись к некоему варианту «по Вейгану»» [52]. Британию мало устраивала роль младшего партнера, при которой американцы самостоятельно взаимодействуют с европейскими эмигрантскими правительствами, базировавшимися в Лондоне [13], и чтобы не потерять позиции под давлением американских игроков, британский клуб стал искать новых союзников.
От утешительной должности главнокомандующего союзными армиями в Египте де Голль категорически отказался, атакуя телеграммами Сталина, которого действительно смутила фигура монархиста Жиро, при котором находился претендент на французский престол принц Орлеанский. В результате власть де Голлем была перехвачена в момент, когда Жиро убыл на несколько месяцев в США [52]. Но как констатировал военный министр Генри Стимсон, «у американского правительства и у Франции после освобождения так и не наладились подлинно дружеские отношения» [66].
Во время вспыхнувшего в августе восстания ставленники де Голля утвердились в министерствах, полицейских префектурах, а также в департаменте Сена. Де Голль появился в освобожденном Париже как символ французского государства, что удалось, опять же по признанию У. Маккензи «только благодаря УСО»: «Только Лондон обладал линиями радиосвязи с любой частью Франции, и только Лондон обладал властью решать, какое оружие, и какое подкрепление следует направить в тот или иной район». Под руководством УСО заранее готовились французские Войска внутренних районов, призванные замыкать на себя «жироистские» и «голлистские» «тайные армии» и коммунистические отряды «Вольных стрелков и партизан». Последние являлись предметом особого беспокойства, как писал представитель де Голля в Лондоне Массильи: «Мы (британцы)… опасаемся, что сразу после освобождения все деревни и города окажутся во власти самопровозглашенных коммунистических органов… Единственную надежду предотвратить полный захват власти коммунистами дают союзные армии… их решения предусматривают немедленное назначение на освобожденных территориях префектов по выбору Комитета. Если этого не сделать, поле сражения останется за коммунистами» [57]. Таким образом, именно во Франции Лондон отыграл свое влияние и у США, и у коммунистов, в связи с чем роль де Голля видится особенным образом:
«Трудно представить себе, чтобы мог быть какой-то иной стандарт, кроме золота… оно издавна и всем миром принимается за неизменную ценность. Несомненно, еще и сегодня стоимость любой валюты определяется на основе прямых или косвенных, реальных или предполагаемых связей с золотом» [56].
Из выступления президента Франции Шарля де Голля на брифинге с журналистами 4 февраля 1965 года
На связь де Голля с британским финансовым клубом и Ротшильдами указывает и то, что «Объединение французского народа» – партия поддержавшая де Голля – финансировалось через управляющего ротшильдовского банка Рене Фийона, в свое время представившего Ги де Ротшильду руководителя канцелярии де Голля и будущего премьер-министра Жоржа Помпиду, также успевшего поруководить банком Rothschild Freres [31].
Требование вернуть золотой резерв Франции трактуется как строго патриотический шаг де Голля, но с точки зрения противостояния золотого и долларового эмиссионных центров, это попытка реванша, возвращения к золотому стандарту Лондона, вся его антиамериканская деятельность ложиться в эти рамки. Де Голль подыгрывал английской стороне, когда наложил вето на вступление Великобритании в Европейское экономическое сообщество [46], он же, в своей знаменитой речи о «Европе от Атлантики до Урала» заговорил об интеграции СССР в Европейское Сообщество [51].
План Ост
«Вполне естественно, что попытка России, как и любой другой колонии, выйти из промышленной зависимости Запада, конкурировать с ним, расценивалась Европой не иначе, как бунт рабов. Бурный экономический рост СССР в 1930-х годах означал возвращение России на свой прерванный Первой мировой цикл развития, остановить ее движение в очередной раз могла только новая война… Экономическая победа СССР означала победу социалистической идеологии во всем мире, что вступало в смертельную конфронтацию с принципами либерального капитализма, господствовавшего на Западе с XVII в.»
