Американский дипломат Уильям Додд вспоминал наивные увещевания американского посла китайским, который «все еще надеется, что Соединенные Штаты и Англия заставят Японию прекратить истребление его народа, и умоляет об этом» [15]. Официальную позицию выдает просьба государственного секретаря Г. Стимсона, чтобы в прессе не было никакой критики Японии, ведущие газеты США даже перевыполнили просьбу, сообщая, что «китайские войска атаковали японские части, и последние были вынуждены защищаться» [27].
В декабре 1936 года генералы Чжан Сюэлян и Ян Хучэн арестовали Чан Кайши, склонив его к созданию единого фронта с коммунистами против японских захватчиков [28], после чего в развитии японской военной машины появились новые заинтересованные лица. Ситуацию не изменил даже декабрьский инцидент 1937 года, когда японские самолеты потопили американскую канонерку «Пэнаи» с сотрудниками посольства США на борту, американское правительство ограничилось принятием извинений, сохранив концепцию «невмешательства в войну в Китае» [6]. Несмотря на газетную истерику по поводу инцидента, исследователи отмечают, что население было против вступления в войну [27]. И такая позиция вероятно предопределила появление самого громкого исторического события – атаки на американский флот в Перл-Харбор.
С вооруженного инцидента на мосту Лугоуцяо началась Японо-китайская война, в которой Советский Союз поставил Китаю 1285 самолетов, 1600 орудий, 82 танка, 1850 автомашин, и на которой погибли 227 советских инструктора. Англия Китаю не помогала [88]. Ассиметричные действия, подготовка диверсионных бригад на Кавказе и Средней Азии осуществляла Япония [89].
В 1938 году начальник генерального штаба французской армии М. Гамелен определит британский интерес так: «…так же обстоят дела в Китае по отношению к Японии, которая претендует на 80 % всей китайской внешней торговли. Только оставшиеся 20 % Англия хочет оставить за собой» [29]. В это время Япония контролировала провинции Северного Китая, Хэбее, Чехаре, частично Суйюани и Жэхэ, территории Центрального и Южного Китая [30]. Одним из первых инвесторов Японии во время Второй мировой войны оказался банк Bache & Со, в наше время отчасти соединившийся с корпорацией Wachovia. Старт банку дал Джулис Бачи (Jules S. Bache), реорганизовавший под своим именем банк своего дяди Леопольда Кана (Leopold Cahn). Банк входил в неофициальную банковскую группу Our Crowd, организованную немецкими банкирами еврейского происхождения, в которую также входили банки Lehman Brothers, Goldman Sachs, J. & W. Seligman & Co и Kuhn Loeb, а одним из первых его клиентов были Джон Рокфеллер (John D. Rockefeller Sr.) и Эдвард Гарриман (Edward Н. Harriman) [31][32].
Другим источником инвестиций для Японии стали Морганы. Если за время оккупации Манчжурии инвестиции группы Моргана в Японию составили 182 млн. долларов, то с 1937–1939 год они выросли до 511 млн. долларов, американский атташе вспоминал: «Если кто-либо последует за японскими войсками в Китае и увидит, сколько у них американского снаряжения, то он получает право думать, что следует за американской армией» [25]. Другой американский политик, конгрессмен К. Андерсен выступил с аналогичным высказыванием: «Мы все знаем, что шансы 50 на 50, что наш флот встретится в смертельной схватке с японским флотом. Ему, наверное, придется сражаться с кораблями, построенными из металлолома, вывезенного из нашей страны, машины которых будут работать на нашей нефти» [6]. К 1940 году доля американских поставок в Японию по нефти и нефтепродуктам составляла 67 %, по металлическим сплавам 99 %, по стали и меди 90 %, по самолетам 70 % [15]. Уже в 1944 году, говоря об отношениях с Японией в предвоенный период сенатор, Г. Шипстед добавил существенную деталь к общей картине: «Мы же осыпали их таким количеством военного и промышленного оборудования, за которое японцы не были в состоянии расплатиться. Мы сами платили за него, финансируя и предоставляя бонусы при продаже драгоценных металлов и, конечно, закупая в больших количествах японские товары, что давало Японии еще валюту» [6]. Таким образом, финансы текли в Японию и с английской и с американской стороны, а за внутренними распрями японской элиты вполне могли оказаться интересы инвестирующих сторон по контролю над Японией и дальнейшему ее использованию в своих планах.
«В политике невмешательства сквозит стремление, желание – не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило!» [33].
И. Сталин, «Вопросы ленинизма»
В марте 1939 года, выступая в Экономическом клубе Аллен Даллес отозвался о немцах, итальянцах и японцах, как об «энергичных народах… твердо решивших самостоятельно управлять своей судьбой» [34]. А уже в мае японские войска предприняли попытку захватить территорию, принадлежащую Монгольской Народной Республики восточнее реки Халхин-Гол. Договор о ненападении между СССР и Германией, подписанный 23 августа 1939 года сыграл свою роль в скорейшем окончании конфликта [6][35]. На следующий день после заключения советско-германского договора министр иностранных дел Арита сообщил о прекращении любых переговоров с Италией и Германией, газета «Ници-Ници» признавала: «Пакт о ненападении между Германией и СССР является похоронным звоном для антикоминтерновского пакта» [69].
Замешательство и негодование в Токио, привело к отставке правительства Хиранума, новое правительство возглавил Фумимаро Коноэ. Князь Коноэ был в высшей степени странным человеком, он грезил наяву и принимал десять видов снотворного. Министром иностранных дел стал участник версальской конференции, экс-президент Южно-Маньчжурской железной дороги Иосуке Мацуока, прозванный «Гитлером из папье-маше». Его усилиями был подписан тройственный германо-итало-японский договор о военном союзе в сентябре 1940 года и договор о нейтралитете с СССР в марте 1941 года. Гитлер и Риббентроп склоняли Мациока захватить Сингапур, так как «с Англией фактически покончено», но в июле его должность занял адмирал Тэйдзиро Тоеда [6][35]. Сингапур все-таки стал японским в феврале 1942 года, после того как генерал Ямасита Томоюки, наступление которого уже захлебнулось, а войска остались без горючего и боеприпасов, взял город смелостью, воспользовавшись тем, что британский генерал Артур Персиваль запросил мира и поддался на ультиматум немедленной и безоговорочной капитуляции, Томоюки получил не только Сингапур, но и свыше 80 тысяч пленных солдат и офицеров войск Британского Содружества, имевших полный комплект вооружения и боеприпасов [82][83]. Это был окончательный разгром Британии на Востоке после уничтожения двух линейных кораблей «Соединения Z» адмирала Томаса Филипса японской авиацией в декабре 1941 года, ознаменовавшего собой закат эры линкоров [84]. Как писал М. Уолш: «Унизительный разгром Перл-Харбора был лишь началом победоносной поступи японского империализма, за которым последовал стремительный успех в Сингапуре, Гонконге, Маниле, Борнео, Новой Гвинеи, и Яве. За пять с половиной месяцев за счет удушения британских, голландских и французских империй на Дальнем Востоке японцы получили богатейшую колониальную территорию в мире. Их усилия оказались настолько успешны, что настоящая история разгрома не попадала в публичную сферу вплоть до окончания войны» [83].
