Neuordnung в Германии
«Наш исходный пункт – не индивидуум, и мы не разделяем точку зрения, согласно которой следует накормить голодных, напоить жаждущих или одеть нагих, – не в этом заключаются наши цели. Наши цели диаметрально противоположны…»
Иосиф Геббельс, из выступления на съезде NSDAP в 1938 г.
Бисмарк не только, обслуживая интересы Ротшильдов, подсадил Германию на золотой стандарт, но и принял закон, запрещающий социалистические организации. Согласно описанию Фредерика Мортона, еще Натан Ротшильд был «грубым и яростным противником любой формы социального обеспечения». В период правления, свергнутого впоследствии, Вильгельма II произошел отказ от линии Бисмарка. Берлинская конференция 1890 года рассматривала вопросы ограничения труда для детей и женщин, на основании чего в рейхстаг был внесен закон об охране рабочих в виде изменения некоторых статей промышленного устава. При Вильгельме школа должна была стать нравственным воспитателем, а имущие классы взять на себя бремя государственных расходов. «Je veux etre un roi des gueux» («Хочу быть королем бедных»), – говорил кайзер [25][26]. Фашистская революция уничтожила зачатки социальных преобразований и начала со школы:
«Век крайнего интеллектуализма теперь окончился, и успех германской революции вновь проложил дорогу германскому духу. Вы делаете правое дело, предавая дух прошлого пламени. Это сильный, великий и символический акт… Прошлое лежит в огне… Будущее поднимается из огня в наших собственных сердцах».
Иосиф Геббельс, выступление 10 мая 1933 г. на берлинской Франц-Йозеф-плац
Зажигательную речь министра пропаганды, сопровождающую публичное сожжение «неблагонадежных» книг, наблюдал детский писатель Эрих Кестнер, чьи книги горели вместе с 24 другими «нежелательными и вредными» авторами [1]. Ранее Кестнер в течении шести лет издавался в семейной газете Отто Байера Beyers fur Alle, с 1928 г. известной как «Детская газета Клауса и Клэры» [2], теперь же, как взывал губернатор Мейер: «Германская революция меняет лицо мира. Мы должны создать новый тип человека. Когда-нибудь германская революция распространится далеко за пределы Германии. Мы несем пылающие факелы во все государства мира».
«Дню сжигания книг» предшествовало изъятие из университетских библиотек учебников и курсов лекций, не вызывающих доверия у нового руководства. Это дало старт воспитательной доктрине, которую описал ведущий национал-социалистический педагог Э. Крик: «Национал-социализм является мировоззрением, которое поднимает тотальное притязание на действительность и не хочет доверять формирование мнения воле случая».
Руководитель «Гитлерюгенд» – Бальдур Бенедикт фон Ширах (нем. Baldur Benedikt von Schirach) провозгласил «революцию воспитания», в которой задача «обновления немецкой народной души» возлагалась на образование [3]. Кстати, Фон Ширах был наполовину американец и, как и Ялмар Шахт, вырос в США [7].
Родители, препятствующие переходу их детей в ведомство фон Шираха, подлежали тюремному заключению, а сами дети направлялись в сиротские приюты. Вмешательство в дела семейные вообще узнаваемый признак даже современного «нового мирового порядка», так в Третьем рейхе была заведена так называемая «семейная книга», где помимо учитываемых ранее стандартных сведений о родителях заполнялись данные об их гражданстве, вероисповедании, расовой принадлежности супругов [1], составлялось генеалогическое древо с указанием кто, чем, когда болел, примерно то, что в современных московских школах называют «паспортом здоровья ученика», напоминающий по содержанию социальный паспорт родителя [3].
Для идеологической интеграции в школах на первый план вышли гуманитарные дисциплины, например – страноведение, где основной акцент делался на проблемах геополитики, жизненного пространства, демографии, расовой экспансии и на значении колониальных территорий. Реализуя 20-й пункт программы NSDAP, предполагавший «предпринять полную реорганизацию… национальной системы образования…» под кураторством различных ведомств были созданы национал-политические воспитательные учреждения «Напола», закрытые школы орденсбурги (орденские замки), «Школы Адольфа Гитлера» и высшие партийные школы, для которых издавались специальные учебники и разрабатывались специальные образовательные программы. В 1937 году корреспондент «Манчестер Гардиан» опубликовал свои впечатления от посещения орденского замка, в учебной библиотеке которого он наткнулся на открытый атлас, в котором «…немецкие колонии все еще остаются немецкими… Эльзас-Лотарингия не являются французскими! Примечание на полях указывало на то, что эти области были у Германии украдены». Примечательно, что в этих заведениях, дающих возможность «трудолюбивому немцу… занять свое место в национальном руководстве» учебное время было перераспределено в пользу физической подготовки и расоведения в ущерб прочих предметов за исключением английского. «Политические солдаты в униформе двинутся в университеты. Интеллектуал боится такого варварства, но молодое поколение хочет вернуться в джунгли», – подчеркивалось в статье газеты «Немецкий студент».
Повсеместное расоведение привело к моде среди подростков осветлять волосы, с октября 1933 года в выпускных классах по «расоведению» вводится экзамен. Часы в пользу нового предмета перераспределяются за счет иностранного языка и той самой математики [1], которая, по мнению уже современного министра образования А. Фурсенко «убивает креативность» [4], но как раз помогает «вернуться в джунгли».
Поскольку учебников по расологии еще не написали, учителям приходилось развивать креативность на месте. Один из преподавателей биологии, руководствуясь выдержками из работ видных расологов, взялся измерять носы и черепа собственных учеников, скрупулезно фиксируя полученные результаты. В конце исследований он объявил классу, что только 7,7 % обследованных принадлежит к расовой элите человечества. Один из счастливчиков поинтересовался: могут ли лица еврейского происхождения считаться представителями нордической расы. «Конечно нет, мой мальчик. В этом – суть нашей работы. Наша новая расовая наука позволяет нам идентифицировать и отделять таких людей от народного сообщества», – был ответ. «Тогда, видимо, произошла ошибка, – заметил ученик. – Моя мать – еврейка» [1]. Ошибки эти были столь частыми, что прообразом «идеального немецкого солдата» для нацистской прессы послужил солдат вермахта еврей Вернер Гольдберг [5]. Геббельс вполне откровенно говорил, что цель его пропаганды «заставить немецкого солдата убивать без колебаний, рассеять его сомнения относительно законности этой войны и развить у него чувство собственного превосходства» [6].
«Строжайшая дисциплина, ежедневная «промывка мозгов», насаждение образа врага позволили нацистскому руководству с высокой степенью эффективности манипулировать молодым поколением, умело направляя его энергию в нужное русло».
Е. А. Паламарчук, «Социальная политика Третьего рейха»
Для повышения жизнеспособности светловолосой «арийской расы» и женские, и мужские школы стали отдавать предпочтение физической подготовке. «Поменьше часов в аудиториях, побольше – на воздухе», – напутствовал министра образования Руста глава Трудового Фронта Роберт Лей [8]. Кроме того, образование нацелилось на обучение практически полезным вещам, девушек вместо естественно научных дисциплин стали обучать домоводству и рукоделию, а будущим солдатам вермахта объяснили, что «высочайшая честь мужчины – в том, чтобы пасть в схватке с врагами своей страны».
