В концлагерях были печи, среди документов сохранился заказ для Аушвица на пять печей: «работающих на коксе, в течение примерно 10 часов может быть произведена кремация 30–35 трупов», оборудование которых включает «два электрических лифта для подъема трупов и один временный лифт для трупов» и барон фон Шницлер упоминал, что «ядовитые газы и химикалии, производившиеся «И.Г. Фарбен», применялись для убийства людей в концлагерях» [7], но дело в том, что неработоспособных немцев нацистский режим начал уничтожать до 1941 года по программе эвтаназии и с помощью ядовитых веществ и с помощью газов, стационарные газовые камеры были установлены в замке Хартхейм, в Австрии, где располагался нацистский «Институт Эвтаназии», после чего трупы кремировали [83]. Это было обычной практикой для Третьего рейха. Телеграмма от 4 сентября 1943 года, а на тот момент в Берлине еще проживало более половины евреев, зарегистрированных в 1939 году, составленная начальником Отдела трудовых ресурсов Главного экономического и административного управления СС (WVHA) сообщалось, что из 25000 евреев-заключенных в Освенциме только 3581 были способны работать. К выводу, что высокий уровень смертности необходимо связывать с трудоспособностью, пришел и доктор Артур Бутц из Северо-Западного университета [17][84].
«Лагеря смерти и трудовые лагеря не были отклонением от основных идей индустриального общества, они строились на принципах рационализма, бюрократизации и стандартизации, характерных для любого производства. Концентрационный лагерь довел до своего логического конца идею приоритета экономики над человеческой жизнью [10]».
Михель Гофман, «Novus Ordo Seclorum»
В одном из женских бараков концлагеря Освенцим
Западное мировоззрение, выпестованное идеологами Просвещения, устами своего ведущего адепта Сен-Симона давно определилась: «Только те, кто работает и полезен для общества, должны жить, остальных следует уничтожить» – лозунг, достойный «общества эффективников» Герберта Уэллса. Уничтожались в концлагерях только те, из кого больше нельзя было извлечь выгоду, как завещал Сен-Симон. Г. Гиммлер признавался: «Мы вначале не считались с ценностью человеческого материала. С точки зрения интересов будущего об этом жалеть не приходится, но, учитывая недостаток у нас рабочих рук, в настоящее время приходится пожалеть о том, что военнопленные умирали сотнями тысяч от голода и истощения» [76]. 28 декабря 1944 года Гиммлер был вынужден выпустить директиву: «Рейхсфюрер СС приказывает снизить смертность, во что бы то ни стало» [11].
Работа в концлагере
«А я, когда десять лет спустя после войны узнал о том, что творилось в концлагерях, испытал настоящий удар, просто шок. Я много узнал о том, что называли индустрией смерти, или Холокостом. Это чудовищно, невероятно чудовищно. …Я до сих пор не могу понять, как было возможно осуществить это, чтобы никто из нас ничего не понял и ни о чем не догадался. Я чувствовал, да и сейчас чувствую себя неловко, осознавая тот факт, что я столько лет провел подле Гитлера и ни сном ни духом не знал обо всех этих вещах»
Рохус Миш, «Я был телохранителем Гитлера.1940–1945»
Работа в концлагере
Вот именно как, а главное зачем? В условиях катастрофической нехватки ресурсов, 21 марта 1942 года генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы обергруппенфюрер СС Заукель писал Розенбергу: «Нам придется немедленно ввести насильственную трудовую мобилизацию… Огромное количество новых иностранных рабов – мужчин и женщин – несомненная необходимость» [7]. Иностранцы в лагерях также появились не из-за расовой политики Третьего рейха. А 21 июня 1940 года первая партия из пятисот бельгийцев прибыла в рейнскую область Людвигсгафен. В течении шести недель они растворились среди тысячи итальянцев и словаков, которые прибыли сюда ранее, поддавшись рекламе высоких заработков. В течении года их контингент будет дополнен тысячами французов [1], попавших сюда на условиях сотрудничества I.G. Farben с французской химической промышленностью [4]. По условиям договоренностей с властями Виши, к концу марта 1943 года немцы получили 400 тыс. рабочих и запросили еще столько же [23], к ним добавились более полумиллиона голландцев [2]. В первый же год после оккупации на принудительные работы были вывезены свыше двух миллионов поляков [92].
«Военная экономика Германии могла обеспечивать наши огромные военные усилия только в том случае, когда вместо ушедших на фронт мужчин в ее распоряжение предоставлялась рабочая сила из других источников… Выход был найден в вербовке рабочих в оккупированных областях и в нейтральных странах. Это мероприятие привело в Германию миллионы рабочих-иностранцев. Часть их жила в специальных закрытых лагерях, где было налажено общественное питание и снабжение… Завербованные, а также отправленные в Германию отечественными биржами труда в более или менее принудительном порядке французы, бельгийцы, голландцы, датчане, испанцы, итальянцы, югославы, словаки, болгары и чехи столкнулись со строгими законами военного времени» [88].
Проф. К. Г. Пфеффер, «Немцы и другие народы во Второй мировой войне»
На совещании 26 июня 1941 года фельдмаршал Мильх запросил дополнительные ресурсы: «…в настоящее время в производстве авиационного вооружения занято примерно 1,3 млн. рабочих. Для осуществления программы Геринга требуется увеличение использования рабочей силы по крайней мере на 3,5 млн. человек» [9]. Многих для отправки хватали прямо на улицах [4]. К концу 1941 года еще 200 тысяч жителей «протектората Богемии и Моравии» и 100 тыс. жителей Словакии [3]. Управление генерального уполномоченного по использованию рабочей силы поставив процесс на поток, только с 1 апреля по 1 декабря 1942 г. доставило в Германию 2 749 652 рабочих из оккупированных областей [6].
В директиве Ф. Заукеля от 20 апреля 1942 г. указывалось: «…Огромные резервы такой рабочей силы имеются на оккупированных территориях Востока. Поэтому требуется обязательно и полностью использовать существующие людские резервы в захваченных советских районах. Если не удастся получить потребную рабочую силу на добровольной основе, надо немедленно приступить к ее изъятию или принудительной депортации. Таким образом, наряду с военнопленными, которые еще находятся на оккупированных территориях, нужно мобилизовать прежде всего гражданских лиц и квалифицированных рабочих и работниц в советских районах, начиная с пятнадцатилетнего возраста, для использования на работе в Германии» [55]. 21 декабря 1942 года Розенберг адресует автору директивы письмо: «Методы, которые применяются для добывания рабочей силы… являются насильственными методами массового угона. Люди… чтобы избежать своей судьбы, уходят в леса и вступают в партизанские отряды» [7]. Число иностранных рабочих постоянно росло: 1941 г. – 3 млн.; 1942 г. – 4,2 млн.; 1943 г. – 6,3 млн.; 1944 г. – 7,1 млн. [9]. Первые рабочие с Запада получали чистое белье и трехразовое питание. Управление лагерей для иностранных рабочих передавало их заводской полиции, им выдавали деревянные башмаки и фирменную рабочую одежду, однако вскоре даже прибывшим по своей воле продлили контракты без их ведома [5], а эксплуатация выросла в разы.
