Идеологический яд
– Есть мнение, что сегодня России и Сербии не хватает национальной идеи, способной объединить людей, открыть перед ними перспективы духовного развития. Что должно случиться, чтобы эта ситуация изменилась?
– Это крайне сложно, потому что человек волен выбирать свой путь по собственному разумению. Мир для него открыт. Но большинство людей склоняется к тому, чтобы идти по накатанной колее, по пути наименьшего сопротивления. Даже если дорога ведет не в ту сторону, главное, чтобы она была самой короткой и легкой. Последствия новой революции, о которой я говорил, только усугубляют эту ситуацию. Всё – от интернета до телевидения – это идеологический яд, действие которого направлено на то, чтобы уничтожить в человеке потребность в идеализации жизни. Вера, духовность, идеалы, национальная культура и традиции – всё затаптывается в грязь, чтобы заразить мир тотальным нигилизмом. Фикция становится реальностью. Голливудское кино превращается в бессмысленные видеоигры, не имеющие практически никакой ценности для человеческой жизни. Историю теперь вершит телевидение, вольно трактуя происходящие в мире события в интересах конкретных политических и экономических групп, при этом совершенно забывая о какой-либо гуманности. В мире развязываются страшные войны для получения контроля над чужими запасами нефти и газа, как это было, например, с Ливией. Но когда эту страну бомбили, то почему-то называли это гуманитарными бомбежками. Постиндустриальный, посттехнологический человек потерял идеалы. Это касается в том числе и России с Сербией. И всю эту идеологическую отраву очень сложно вывести из человеческого организма. Думаю даже, что без какого-то мощного потрясения в мировом масштабе сделать это просто невозможно. Вряд ли следует ожидать, что эта проблема решится сама собой, но сербы и русские слишком уж спокойно ко всему этому относятся.
Сладкая утопия
– Несколько лет назад вы встречались с российским президентом – речь шла о каком-то проекте, но тогда вы не стали раскрывать карты. Сейчас вы уже можете это сделать?
– Этот проект предполагает создание в Андричграде Славянского университета. Там есть место, где его можно было бы построить. Но пока ничего не происходит, хотя вся информация по проекту у нынешнего президента России Владимира Путина есть. Кстати, Андрич-град как раз и является попыткой влиять на духовное возрождение современного человека в этой части Балкан. Конечно, это будет очень трудно. Это утопия, хотя и очень сладкая. Но я всегда надеюсь на лучшее.
– Не расскажете подробнее о планах создания Славянского университета в Андричграде?
– Идея укрепления влияния славянской культуры на Балканах зародилась уже очень давно – еще со времен Екатерины Великой. Но ни один из задуманных совместно с русскими проектов так и не был реализован. И я подумал, что такой проект можно было бы осуществить в сердце Республики Сербской, то есть в центре Боснии и Герцеговины, потому что славянская культура на этой территории имеет очень глубокие корни. А русская культура с ней очень хорошо совместима, поэтому и было бы просто великолепно организовать здесь изучение русского языка и литературы. Так что я начал реализацию проекта создания Андричграда, включая и эту идею. Причем, я думаю, что дело здесь не должно ограничиваться языком и литературой, но дополняться, например, факультетами или кафедрами изобразительного искусства, кино, театра и музыки. И я уверен, что Андричград может стать именно тем, что нам уже давно так необходимо: территорией славянского и русского влияния на Балканах и, соответственно, в Европе. Конечно, это очень амбициозный проект, но мне кажется, что он очень даже жизнеспособен. И надеюсь, что в итоге всё получится. Потому, что почти все свои мечты мне удалось осуществить. Они сбылись, и я почти уверен, что и эта мечта сбудется.
Русское кино, Голливуд и рыночный продукт
– Как вы относитесь к советскому кино и как оцениваете нынешний российский кинематограф?
– Я учился режиссуре на картинах русского немого кино. Профессор факультета кинематографа и телевидения Академии музыкальных искусств в Праге Отакар Вавра учил нас, как создавать кинометафоры, часто используя примеры из фильмов Пудовкина и Довженко. Впоследствии огромное влияние на меня оказало творчество Тарковского и Михалкова. У сегодняшнего российского кино, как мне кажется, нет какого-то одного, определенного профиля. Оно находится под слишком большим влиянием Голливуда. Предпринимаются попытки не просто снимать кино, а именно так, как это делается в Голливуде. Это неправильно, потому что некогда действительно великому Голливуду сегодня нечего сказать людям. Он выпускает не фильмы, а технические процессы. Главное – придать неким сюжетам динамику и создать явную или скрытую идеологическую проекцию. При этом на первый план выходят всякие надуманные истории о других планетах и прочая абсолютная чушь. Такие работы, как правило, служат для того, чтобы лишить человека способности здраво мыслить. И пока мир принимает эту модель, судьбы и проблемы реальных людей никого не интересуют.
– В вашей автобиографии вы писали, что когда-то вам нравилась группа The Rolling Stones. Это и сейчас ваша любимая группа?
– Я говорил о них как о революционном явлении, которое когда-то было частью большого протеста против фальшивой системы ценностей. Но это уже совсем не те люди, которые когда-то выступали с концертами в американской провинции. Сейчас они являются частью этой системы и превратились в рыночный продукт, с помощью которого и продвигаются те самые фальшивые ценности. Достаточно сказать об одном странном политическом совпадении – The Rolling Stones первыми приезжают с гастролями в страны, которые становятся кандидатами в НАТО или ЕС.
Духовная связь и идентичность
– Как вы относитесь к тому, что на Балканы активно выходят российские компании и, в частности, «Газпром»?
– Я очень рад тому, что русские компании пришли к нам, потому что вероятность того, что нас снова будут бомбить, постепенно стремится к нулю. А наша духовная связь – между русскими и сербами она очевидна – наконец-то начинает материализоваться. Кстати, это очень интересно и с исторической точки зрения, так как Россия никогда не присутствовала на мировом и европейском рынке так широко, как сегодня. А это очень важно и для нас. Но проблема в том, что мы находимся далеко друг от друга и пока у нас практически нет совместных проектов и совместно реализованных идей. И, пожалуй, самое плохое, что мы без разбора впитываем европейское и американское влияние, причем не только то, что хорошо, но и то, что просто ужасно. Надеюсь, что фестиваль в Мечавнике позволит нам быстрее справиться с этими трудностями.
– Вы родились в мусульманской семье, но приняли православие. Почему? И почему вы об этом почти не говорите?
– Моя семья была не мусульманской, а атеистической. Дальние предки исповедовали сербское православие, и, как во многих других семьях в Герцеговине, в одной семье с фамилией Бабич один брат принял ислам, другой остался православным. А последние два поколения в нашей семье никто не исповедовал ислам. Что касается лично меня, крещение – это очень личное, и я не считаю нужным много говорить об этом. Но скажу, что для меня это было крайне важно сделать в тот момент, когда умирала моя мать, когда я потерял отца. Просто мне было необходимо укрепить свою идентичность. И ничего больше. Но для Сараево этого было достаточно, чтобы меня возненавидеть.
