– В кино сегодня ходят в основном развлекаться. Это зритель изменился или кинематограф?
– Страна, жизнь, эпоха, народ – всё другое! И кинематограф изменился. Время такое. Превалирует развлекательная составляющая… С другой стороны, в США, где основная масса блокбастеров и производится, недавно в новом переводе вышла «Война и мир» тиражом 600 000 экземпляров. Побывав в Америке, обратил внимание, что роман довольно активно раскупается.
Не уверен, что у нас так хорошо разбирали бы сегодня «Войну и мир» в магазинах.
Интеллектуальное кино
– То, в чем есть глубина и правда, становится классикой. «Палату № 6», к примеру, если взять. Это очень тяжелое произведение, беспросветное, Антон Павлович подошел в ней к краю какой-то не исследованной никем бездны. Читают эту повесть 2–3% населения, но на протяжении более чем ста лет, а блокбастер выходит, его смотрят и тут же забывают о нем. Такие фильмы никто, как правило, не пересматривает. Сегодня и дети не могут уже смотреть «Звездные войны». Блокбастер – это… какая-то неизбежность в наше время. Хотя такие времена у мирового кинематографа уже были. Я помню вал исторических блокбастеров в 70-е годы, в прокат тогда вышла масса помпезных американских постановок. Потом пришло время реалистичного жесткого кино, выдвинувшего на первый план таких звезд, как Роберт де Ниро, Аль Пачино, Дастин Хоффман, Роберт Редфорд, Пол Ньюман… Не исключаю, что нынешний период блокбастеров сменится волной интеллектуального кино.
– Как вы считаете, почему ваши фильмы «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер» до сих пор часто показывают по телевидению?
– В любые времена интересны картины, в которых рассказывается о взаимоотношениях людей. Они понятны разным поколениям. Ведь есть фильмы, которые нынешней молодежью поняты быть не могут: не все же сегодня знают, что такое ЦК КПСС, партком, обком и так далее. Хотя я не обольщаюсь: любое кино всё равно быстрее устаревает, чем, например, литература. В нем слишком много… техники, технологии. Я очень люблю черно-белое кино, а мои дети не могут его смотреть, для них оно теряет вообще какой-либо смысл из-за того, что изображение не цветное. Они выросли совсем в другой среде, в другое время, а кино – дело современное. «Броненосец “Потемкин”» – гениальная картина, но мало кто сегодня пойдет в кинотеатр на нее. А вот «Войну и мир» многие перечитывают. Кстати, в рамках некоммерческой программы «Мосфильма» мы занимаемся восстановлением старых кинокартин, закупили очень хорошую аппаратуру, используем новейшие технологии. В частности, в последнее время нами отреставрированы фильмы «Зеркало», «Андрей Рублев», «Война и мир». Сейчас восстанавливается «Александр Невский».
Беседу вел Владислав Корнейчук
Январь 2009
Боевой дух
То, что не убивает российского офицера, делает его сильней
Начальник спецотдела ООО «Газпром трансгаз Самара»
Юрий Захряпин –
в прошлом профессиональный военный, которому довелось не один раз рисковать своей жизнью в Афганистане, Чечне, во время работы в МЧС. Мы попросили Юрия Александровича вспомнить боевое прошлое…
Начало военной карьеры
В 10-м классе тайком от родителей поступил на подготовительные курсы Московского энергетического института. Но дальнейшую судьбу определили слова отца: «Как могли, мы с матерью тебя вырастили, выучили. У нас еще двойня (мои брат и сестра). Иди в военное училище: государство тебя и накормит, и оденет. Мы тебе больше не помощники». Так я стал курсантом Ульяновского гвардейского высшего танкового училища.
Юрий Александрович Захряпин родился в деревне Лесная Гусь-Хрустального района Владимирской области 9 апреля 1961 года. В 1968 году его семья переехала в Суздаль. В школьные годы Юрий возглавлял пионерскую дружину, комитет комсомола, посещал краеведческий кружок. Поскольку серьезно занимался гимнастикой, был принят в школу олимпийского резерва во Владимире. В его счастливом советском, как он сам говорит, детстве были пионерский лагерь «Орленок», турниры «Кожаный мяч» и «Золотая шайба» и даже фотографирование в Гербовом зале Кремля с теми, кого знает вся страна…
С отличием окончив военное училище, я поехал на Дальний Восток. Танковый полк дислоцировался под Дальнереченском (Приморский край). На сопке стояло несколько офицерских домов. Под сопкой – сам полк. С одной стороны, в четырех километрах, – китайская граница, с другой – уссурийская тайга. Днем и ночью стрельбы, вождение, учения. После двух лет службы в Приморье был по собственному желанию переведен в Афганистан.
Ограниченный контингент
Буквально в первую же неделю столкнулся лицом к лицу со смертью. Танковая рота, в которой я оказался, периодически выходила на охрану аэропорта Герата. Однажды подбитый вертолет Ми-8 дотянул до взлетно-посадочной полосы, но не смог сесть и упал совсем рядом с нашим блиндажом. Экипаж и еще два человека погибли.
Более двух лет службы в Афгане стали для меня почти сплошными рейдами: доходили до Кандагара на юге, до границы с СССР – на севере, до границы с Ираном – на западе… На плече были мозоли от ремня автомата. Нестерпимая жара, пыль, обжигающий ветер «афганец», а в горах – холод, селевые потоки. Многое приходилось сносить.
Война – тяжелая, изнурительная работа, требующая, как и любая другая, профессиональных знаний, определенных волевых качеств, организаторских способностей, здоровья, наконец.
А что до смерти, которая на такой работе всегда рядом… Помню, думал так: в меня не попадут ни пули, ни осколки, а если и зацепит, то легко и навылет. Главным было – выполнить боевую задачу, сохранить подчиненных солдат и вверенную технику.
В один из рейдов, при выходе из кишлака на окраине Герата, мой танк застрял в небольшой речке. У меня всего две машины было, и одна из них не прошла. Доложил командиру роты, он меня «похвалил» по-русски и сказал: «Разбирайся сам, ждать не будем, догонишь на марше». Что мы только ни делали: тросами тянули, бревно самовытаскивания использовали, но выехать не смогли. Танк не бросишь, а душманы нас засекли, конечно, – настроились на мою частоту и открыто передали: ночью придем всем горло резать.
Помощь подоспела, пара МИ-24 отработала, тягач приехал. Но и от «духов» нам досталось: механика тяжело ранило. Он был награжден медалью «За отвагу».
Трубопровод
С трубопроводным транспортом я впервые столкнулся именно в Афганистане. Из СССР до Шинданта проложили открытый керосинопровод. Моему взводу было приказано взять под охрану три перекачивающие насосные станции и 30 км трубопровода на одном из горных участков дороги Герат – Шиндант.
Неделю керосин не мог дойти до конечной точки: душманы и простые дехкане расстреливали трубопровод, взрывали, пробивали его кирками, поджигали. Мы не знали ни сна, ни отдыха, разрывались между трубой и насосной станцией! А что говорить о «трубачах», как мы их звали. «Духи» устраивали засады, разбрасывали мины. Под обстрелами, в огне, на минах трубопроводчики ремонтировали поврежденные участки. Сколько их погибло!
