Цели КГ носят экономический характер и его главные задачи – это конкурентноспобность на глобальном уровне и минимизация социальных и политических издержек на национальном уровне: «от сведения к минимуму социальных обязательств… до избавления от экономически лишнего, нерентабельного с экономической (корпорационно-государственной) точки зрения населения, от отсечения от «общественного пирога» до фактического исключения из реальной жизни». Если главная задача нации-государства – включение в свои процессы максимального числа людей, проживающих на контролируемой территории (в идеале – всех), то главная задача КГ – исключение из социальных процессов все тех, кого нельзя эксплуатировать в качестве производителей и/или потребителей.
Фурсов далек от мысли, что нация-государство уже исчезло: во-первых, у него есть известный запас прочности; во-вторых, оно выступает внешним панцирем для К Г; в-третьих, КГ питается его «соками», перекладывая на него тяготы, долги и т. д. Состояние мирового кризиса продемонстрировало очевидную потребность в государстве: именно на него были переложены все издержки наиболее важных финансово-промышленных групп. Поскольку КГ существует внутри нации-государства, формируя единую целостность, их противоречия, по мнению Фурсова, становятся внутренним противоречием этой целостности, мерой ее нетождественности самой себе. Противоречие это воспроизводится и на мировом уровне – как противоречие между глобальной иерархией КГ и международной системой наций-государств (показательно, что институты именно этой системы приходят в упадок).
Таким образом, в исследовании изменений природы государства в эпоху глобализации как эпоху глобального передела активов в пользу верхов, можно выделить несколько подходов. Общее между ними заключается в том, что все они фиксируют возникновение нового типа государственности, а ряд ученых (А.И. Фурсов, Д. Харви и др.) увязывают этот тип с особыми социальными группами (классами), интересом которых является разрушение национальной или многонациональной государственности и создание на ее месте таких форм, в которых собственно государственные качества носят функциональный, обслуживающий характер по отношению к рынку, а тающий суверенитет «производит», по моему мнению, государство-фантом. И если когда-то К. Маркс писал о «призрачной собственности», то сегодня можно констатировать призрачность государственности. Государство-фантом, квазийное государство – не просто слабое государство. Здесь дело не столько в количественном подходе, сколько в качественном. Государство такого рода характеризуется значительно меньшими рациональностью и целостностью, если пользоваться веберовскими концептами, и значительно меньшим суверенитетом.
Говоря о влиянии неолиберализма на процесс мутации государственности, нельзя не упомянуть работы Н. Хомски (например, «Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству»), который резко критикует гегемонистскую политику главного кластера глобализации – США. В 1992 г. позицию американской элиты в отношении ООН как некогда значимого политического института ярко выразил Ф. Фукуяма, работавший в Государственном департаменте США при президенте Р. Рейгане и Дж. Буше-старшем: ООН – «в высшей степени полезный инструмент политики односторонних действий, и, вероятно, в дальнейшем такая политика будет проводиться в жизнь преимущественно посредством ООН». Прогноз Фукуямы подтвердился, так как он был основан не только на желании американского правительства, но на понимании определенной тенденции в деятельности этой организации. В тот период расстановка сил в мировой политике была такова, что ООН превращалась в инструмент внешней политики США: неизбежность этого была заложена с самого момента основания организации. Речь идет о возможности установления «тирании большинства»: запросы и требования поступают только из главных центров политической власти, которые на деловых пресс-конференциях часто называют «фактическим мировым правительством властителей мира».
По мнению Хомски, когда ООН не справляется с ролью «проводника односторонней политики США», ее перестают воспринимать всерьез. Подтверждением этому служат и официальные записи о решениях, в процессе принятия которых было использовано право вето. С 1960-х гг. США несомненно лидировали в использовании права вето при голосовании резолюций СБ ООН по самому широкому кругу вопросов, даже в случаях обращений к государствам о соблюдении норм международного права. Великобритания занимала в этом отношении второе место, затем шла Франция и, наконец, с большим отрывом, СССР. Это лишь наиболее значимый пример в мировом масштабе из многих других. Относительно возможности внешнего воздействия при использовании превентивной стратегии, объект атаки, по Хомски, должен отвечать следующим требованиям:
> Должен быть практически беззащитным.
> Должен быть достаточно значимым для развязывания конфликта.
> Должна быть возможность представить его как воплощение реальной угрозы безопасности.
В связи с этим уместно вспомнить военные действия НАТО в Боснии и Герцеговине и в Союзной Республике Югославии, в Афганистане и Ираке. Предпринятые акты агрессии полностью укладываются в эти рамки. Как однажды заметил К. Пауэлл, будучи министром обороны США: «Когда что-то вызывает наше беспокойство, мы приступаем к действиям, даже если нас никто не поддержит… Мы осуществим намеченные задачи, даже если никто не выразит желания к нам присоединиться».
Политика США и НАТО является подвижным внешним фактором, влияющим на существования государства как подвижного института. От определения национальных интересов США самым непосредственным образом зависит будущее Европы, Азии, России и мира в целом. Речь ни в коей мере не идет о какой бы то ни было демонизации США – только о влиянии этой страны, о причинах и средствах этого влияния. Дело в том, что без знания различных аспектов гегемонии США многие проблемы трансформации государства как важнейшего субъекта мировой политики неразрешимы.
* * *
Подводя итоги рассмотрения некоторых подходов, связанных с логикой развития государства в мировой системе в условиях глобализации можно сделать следующие выводы:
1) Только относительно сильное государство способно улучшить свое положение в мировой системе; ослабление тех или иных государств в мировой системе как «властных машин», как правило, имеет целью ухудшение их положения в системе международного разделения труда; слабые государства – вот в чем заинтересованы ведущие игроки глобальной системы, их государства (США, Великобритания) и организации (НАТО, МВФ, ВБ, ТНК).
2) Неолиберальная глобализация представляет собой перераспределение общественного продукта в глобальном масштабе. Этот процесс включает серьезное изменение государственности как таковой вообще и нации-государства в частности; возникает новая форма государства. Исследователи используют разные термины, за которыми скрывается рыночно-ориентированная властная структура, «заточенная» под глобальную систему, руководствующаяся в своей политике, прежде всего и главным образом, экономическими императивами и стремящаяся отсечь от «общественного пирога» экономически «нерентабельные сегменты населения».
