И я рванул. И охота началась.
Они сразу пустились по следу. Не спешили, растягивая удовольствие.
Почти сразу они разделились – одна вырвалась вперёд и вела меня, три чуть подотстали, контролировали фланги, грамотно, как настоящие охотники. Как волки.
Я бежал, знал, что долго не продержусь. Я и недолго не продержусь, я скверный бегун, особенно сейчас. Она догоняла, и я слышал за спиной насекомье с присвистом дыхание, всё ближе и ближе. И опять не было страшно, потому что когда бежишь, тебе уже не страшно, ужас – это чувство первых шагов, потом отпускает. Когда бежишь, не думаешь уже ни о чём.
Неожиданно лес изменился. Я почувствовал острый технический запах, природа посерела, и я заметил вдруг, что зелень покрылась пылью, только не смог понять почему. А дальше всё происходило быстро. Настолько быстро, что я не успевал думать, успевал только реагировать. Когда я почувствовал, что тварь собирается прыгнуть мне на загривок, я дёрнул из последних сил.
Я продрался через вялый ивняк и выскочил на дорогу. Это было неожиданно, не думал, что тут есть дорога, здесь ведь глушь, хотя в последнее время дороги строили почти везде, я выскочил на дорогу, и сейчас же над ухом заревел сигнал. Грузовик, американский дорожный крейсер, двадцать тонн, или больше, красная кабина и много хрома, он заревел у меня над ухом, и завизжали тормоза. Я рванул, выдирая с корнем остатки когтей, тормоза уже завыли, в сантиметре за моим хвостом прошло колесо.
Удар, и хруст, и вопль.
В канаве на другой стороне было полно чертополоха, я пролетел через него, раздирая в кровь шкуру, оставляя на иглах шерсть и мясо, и в самом низу я влип в густую грязь. На дороге грохотало, машину разворачивало поперёк дороги, а под колёсами у неё верещало и рычало.
Машина остановилась, и придорожную канаву накрыло тучей оранжевой пыли, и я почти ничего не видел, кашлял только.
Наверху гудел грузовик, я откашлялся, полез к дороге, во второй раз пробираясь через колючки, во второй раз оставляя на них части себя.
На дороге оседала пыль, в дорожной пыли валялись зелёные яблоки, вывалившиеся из разорванного борта фургона, много яблок. Колёса грузовика были перемазаны чёрной дрянью, похожей на деготь, дрянь воняла мертвечиной. На дороге за машиной валялась тварь. Она походила на чёрного паука, неосторожно свившего гнездо в недрах швейной машинки. Машинка заработала, паука сломало и выбросило вон. Попадание под двадцатитонную фуру не смогла пережить даже тварь, в конце концов, она тоже часть природы.
Повезло.
Я вообще везунчик, иногда мне кажется, что это совсем не случайно. Меня могли убить много-много раз, и до сих пор не убили. Возможно, в этом на самом деле имелся смысл. Предназначение, то-се. Вот у моего брата было предназначение, все эти мышцы-сухожилия-зубы, вся эта мощь и скорость спрессовались в тридцать последних секунд, он жил ради этих тридцати секунд. Ну, и умер тоже.
А я нет.
Машина продолжала поскрипывать и пощёлкивать, пахло давлеными яблоками и соляркой, и разлитым кофе, и химической жидкостью из разорванной тормозной системы.
Из кабины вывалился водитель. По лбу у него текла кровь, видимо, рассёк бровь. Водитель покачивался и тёр переносицу, он увидел тварь и испуганно направился к ней. Мне кажется, он решил, что сбил бомжа. Во всяком случае, фигура в чёрных лохмотьях очень его напоминала. Не знаю, что подумал водитель про меня, возможно, просто не заметил, дальнобойщики не замечают собак, даже когда те наматываются у них на колёса.
Водитель, покачиваясь, приближался к твари. Он до сих пор не понимал, он думал, что это человек, и лишь подойдя почти вплотную, увидел. И на его лице обозначилось сначала омерзение, а потом ужас. Шофёр огляделся и снова меня не заметил. Он собрался и сделал шаг, и нагнулся над тварью, и его тут же вырвало. Ноги у него заплелись, и он упал, запнувшись сам за себя. Весил шофёр вполне по-дальнобойному, килограмм за сто, отчего его отползание на заднице выглядело смешно, я бы посмеялся, если бы не то, что лежало в пыли на дороге.
Шофёр всхлипнул и понёсся к машине. Он долго пытался забраться внутрь, и у него ничего не получалось, то ли ручка была скользкая, то ли ещё чего, шофёр срывался и падал в пыль. При этом он, кажется, ещё и плакал. Наконец у него получилось, и он оказался в машине. Двигатель зафыркал и заработал, машина скрипнула, сдвинулась и, сильно заехав на обочину, покатилась по дороге. Тварь осталась лежать и вонять, тогда и я подошёл посмотреть.
Редко когда увидишь мёртвого демона.
Тварь. Теперь она была похожа на человека гораздо меньше, чем та, с которой я познакомился прежде. Не знаю из-за чего, возможно, эта была старше, возможно, она моталась по лесам, или ещё чего, но одежда на ней оказалась изодрана в лохмотья, при всём при том что тварь была обряжена в толстый джинсовый комбинезон. Колёса фуры весьма сильно её перемололи, в разные стороны торчали обломанные чёрные кости, будто бы покрытые мелкой поблёскивающей чешуёй, да и сама форма этих костей весьма и весьма отличалась – кости были точно составные, сделанные из тонких чёрных трубок. Вокруг них вились жилы, толстые и на вид весьма крепкие, и мослы весьма сильные. Шкура ещё, кожей я бы это не назвал.
Вонь. Ага, вонь сбежавшего из зоопарка ягуара, только больного, почти мёртвого, лысого, заросшего паршой. Так могли вонять только они.
Машина уехала, пыхтя пневматикой и взрыкивая двигателем, я остался один на дороге. Хотя уже не один – кусты шевельнулись и из них появились остальные, три штуки. В покое я смог их разглядеть получше. Они напоминали эту, мёртвую. Чёрные, тощие и узловатые. И не очень напоминали людей. То есть на ту, что мне не посчастливилось встретить ранее, они совсем не походили. С виду люди вроде бы. На первый взгляд. Голова, руки-ноги, одежда. Правда, драная, грязная и какая-то мешковатая, точно одежду эту сняли с более толстых и рослых людей и надели на дистрофиков. Или если бы эти рослые и крупные люди вдруг усохли почти в два раза и от этого почернели. То есть приобрели какую-то синюшную черноту, светившую из глубины кожи, они точно поднялись в мир из шахт, из подземелий, никогда не видевших света. Череп, обтянутый кожей, глаза белые и выпуклые, с маленькими, в точку, зрачками. Коричневые, будто никогда не чищенные зубы, но не расхлябанные кое-как, а острые и злые, готовые к делу. В целом твари походили на оживших мертвецов из фильмов, которые так любила Ли. Вендиго. Какие они, к чёрту, вендиго…
Да какая разница?!
Они везде. Пугала. Я вдруг понял, что они походят на пугала. Точно пугала ожили и отправились бродить по миру, заглядывать в окна.
И эти пугала стояли у дороги, в зарослях непонятной растительности, на меня они не смотрели, их интересовал друг. Товарищ, не знаю, как там у них. Они выползли из зелени и окружили своего. Я вдруг стал им не нужен.
Я отступил. Я пробирался сквозь ссохшуюся растительность, распадающуюся от моих прикосновений в коричневый прах, и слышал за своей спиной чавканье и хрюканье.
