— И ты её станешь ловить на компас? — ехидно поинтересовалась супруга.
Отец серьёзно ответил:
— Зачем на компас? На червя. Я уже накопал. У Люцины была другая придирка:
— Интересно, зачем компас, когда есть озеро. Воды не видишь, что ли?
Мамуля была за немедленное возвращение:
— Не понимаю, зачем нам здесь оставаться. Что нам за дело до лодки какого-то бандита? А в Полянице нас ждёт Тереса.
— И пусть ждёт, ничего плохого с ней не случится. Полдня прождёт спокойно, директорская домработница накормит её, она отдохнёт немного, а здесь мы за это время можем получить важную информацию. Хорошая идея, обязательно надо разузнать, — высказалась Люцина.
— Конечно, — подхватила я. — Чем больше будем знать, тем лучше. Ведь пока о подозрительной афёре нам совершенно ничего не известно, а вдруг здешняя информация прольёт на неё хоть какой-то свет? Для начала попытаемся выяснить, у кого здесь есть моторки и где их держат. Поедем вокруг озера и станем спрашивать. Где нельзя будет подъехать, пройдёмся пешком. Нет, отсюда я не уеду, не попытавшись разузнать все, что можно.
На трех лодочных станциях нам торжественно заявили, что ночью на озере не могло быть никакой ихней моторки. И вообще моторки тут всего две. Одна в ремонте, а вторая заперта на висячий замок, ключ от которого упал в озеро, и сейчас на правлении будет рассматриваться вопрос о том, чтобы замок спилить. Спасатели своей моторки никому ни за какие сокровища не одолжат, а этой ночью… Так и быть, скажем! Этой ночью… Эту ночь под моторкой спасателей провела здешняя буфетчица, к ней как раз пришёл на побывку жених. Увольнительную на одну ночь дали. Да, крики они слышали, как же! Сидели на лодке и издали пытались понять, что там в кемпинге происходит. Ага, тут у кого-то из местных жителей есть своя моторная лодка. Там они живут, вон там, где река из озера вытекает. Иногда приезжие туристы заявляются со своими моторками, но в данный момент здесь таких нет. Звук мотора ночью они тоже слышали, а как же!
Вот и получается — моторку все слышали, но никто её не видел. И не знает, откуда она взялась.
Расспросы я вела осторожно, деликатно, старалась беседовать с людьми один на один, чтобы получить по возможности достоверную информацию, и, надеюсь, мне говорили правду. Итак, мы направились к тому месту на озере, где из него вытекает река. По луговой дороге, а потом и вовсе без дороги мне удалось проехать почти до конца залива. Дальше машина не пройдёт. Отец вылез и, верный своему обещанию, охотно отправился на разведку пешком. Ни одна из нас не обратила внимания на тот факт, что он прихватил с собой удочку.
Прошло часа полтора. Мы с Люциной вдоволь нагулялись по лугу и вернулись к машине, где в тени дерева восседала мамуля в кресле, сделанном из надувного матраса.
— Не иначе, мы все втроём спятили, — махнув рукой, сказала Люцина. — Это же надо было додуматься — посылать Янека! Теперь его можно ждать до скончания века.
Мамуля, которая до сих пор спокойно наслаждалась солнцем, воздухом, прекрасной панорамой и вязала свой свитер, естественно, вскинулась, как боевой конь при звуках трубы.
— И в самом деле! Он же наверняка ловит рыбу! Надо немедленно идти его искать.
Я упрекнула тётку:
— Люцина, опять мутишь воду! Как мы узнаем, где он ловит?
— В озере! — ответила Люцина. — Или в реке. Речка должна быть тут близко. Да чего ты волнуешься, всего-то километров восемь будет, не больше! Так я пошла. Поищу Янека и заодно порасспрашиваю про моторную лодку.
И она удалилась в том же направлении, в котором исчез отец. Мамуля вроде немного успокоилась и вернулась к своему свитеру. А я принялась волноваться.
Прошло ещё два часа. Нет, не могу больше!
— Сиди тут и не смей отходить от машины! — сказала я мамуле, которая тоже потеряла спокойствие. — Потонули они оба, что ли! Пойду их искать.
Беспокойство охватывало меня все сильнее. Тереса давно могла вернуться в Поляницу и, не дождавшись нас, двинуться в неизвестном направлении на розыски. А вдруг бандиты, которые так упорно преследовали её, обнаружили Тересу в Полянице? От них всего можно ждать…
Я шла по берегу залива, километр за километром, а ни Люцины, ни отца не видать. Местность, дотоле сухая, становилась все более болотистой, тростник, густой и высокий, ограничивал видимость.
Я прибавила шагу, меня подгоняла тревога. Эти-то куда подевались?!
Люцину я сначала услышала, а уже потом увидела. Она стояла в зарослях тростника на небольшой кочке, отделённой от меня нешироким ручейком.
— Оглохла ты, что ли! — недовольно приветствовала меня тётка. — Кричу и кричу, а ты не слышишь! Помоги мне выбраться отсюда!
— А как ты туда залезла?
— Было что-то вроде мостков, да проломилось подо мной.
В ручейке текла не вода, а скорее жидкая грязь. От мостиков осталось две доски. Вспомнив времена, когда мне приходилось по балкам не шире десяти сантиметров проходить над жидким бетоном, я без особого труда перебралась к Люцине.
— Доски скользкие и прогибаются, не знаю, выдержат ли тебя. Какого черта ты вообще сюда полезла? Понятия не имею, как тебя отсюда вызволить. По доскам тебе не пройти, разве что на четвереньках.
— А самое плохое — отца твоего я так и не нашла, — пожаловалась Люцина. — Нигде не было, я довольно далеко прошла и, возвращаясь, решила заглянуть сюда, может, на этих кочках пристроился. Не могла же я знать, что мостки проломятся! Давай попробуем.
Первая попытка провести Люцину обратно закончилась тем, что я едва не свалилась сама в жидкую грязь. Вторая была не лучше. Надо как-то по-другому взяться за дело.
— Давай пройдём твою кочку до конца, может, есть какой другой мостик.
— С той стороны вода, — ответила Люцина, махнув рукой на восток. — А с другой стороны я не проверяла. Как раз собиралась, да увидела тебя.
С той тоже была вода. Похоже, мы оказались на болотистом, заросшем тростником берегу речки, отделённом от материка паршивым ручейком, который-то и ручейком нельзя назвать, так, грязная лужа. Пройти через эту лужу можно было по тем жалким мосткам, которые проломились под Люциной. А хуже всего было то, что, выйдя на противоположную сторону кочки, мы увидели отца.
Отец стоял на другой кочке, поменьше. Держась одной рукой за рахитичное деревцо, он другой отчаянно размахивал, сжимая в ней свои ботинки, и кричал слабым голосом:
— Эй! Алло! Эй! Вы слышите меня? Перебросьте какую-нибудь доску, я не могу пройти! Тут грязно!
Мы с Люциной оторопели и не сразу откликнулись на призывы. Вид у отца был жалкий: закатанные до колен брюки, грязные босые ноги, дрожащие руки, пиджак накинут на плечи. От его движений ходуном ходило не только рахитичное деревцо, но и вся кочка. Как-то подозрительно она хлюпала под ним, прогибалась…
