– Господи, что он опять натворил?
– С ребенком все в порядке, не беспокойтесь. У меня несколько вопросов лично к вам.
Ордынцев недоуменно пожал плечами и сказал, что сможет поговорить только после уроков, потому что сейчас спешит на кладбище.
– К супруге? – спросила Гортензия Андреевна.
– Нет, с Катей решили сходить к Любови Петровне на могилку. Поправить там, то-се…
Учительница многозначительно кашлянула:
– Разумно ли это?
– Господи, да просто помогу. Мужика-то там нет.
– Вот именно, Владимир Вениаминович.
– Не волнуйтесь, я все понимаю.
– Какое кладбище? – вдруг спросила она.
– Красненькое. Ладно, побежал. После уроков зайду.
Ордынцев понесся к метро, потому что время поджимало. Он договорился с Катей на без четверти десять, и хоть это было не свидание, все равно не хотел заставлять девушку ждать.
Он опоздал на три минуты, Кати официально еще не было, но подошла она так быстро, что Ордынцев понял: девушка пришла раньше и просто где-то пряталась.
Выглядела она под стать ему – тоже в старых брючках, свитерке и ветровке, но сидело все это на ней с тем небрежным изяществом, на которое способны только женщины. Смотреть на нее было приятно и радостно, и ей, кажется, тоже стало весело оттого, что нравится ему, и все это каким-то образом не отменяло их грусти по Любови Петровне.
Они прошли мимо длинного гастронома, миновали небольшой пустырь и остановились у железнодорожного переезда, подождали, пока маленький паровозик, молодецки свистнув, деловито не простучал мимо них.
Дальше начиналась красная каменная стена кладбища, возле которой за перевернутыми почтовыми ящиками сидели старушки, торгующие искусственными цветами.
Ордынцев взял две розы из вощеной бумаги, а Катя прошла чуть дальше и взяла у другой старушки букетик живых цветов.
К воротам подъехал автобус, и Ордынцев ускорил шаг, чтобы им не пришлось попасть в хвост похоронной процессии.
Катя тоже пошла быстрее.
Возле домика администрации вдруг показалось знакомое лицо. Судья!
Ордынцев растерялся, не зная, как поступить, но женщина сама подошла к ним.
– Добрый день, какая встреча! – сказала она напористо. – Рада вас видеть.
– И я! Я ведь так и не поблагодарил вас толком.
Стало чуть стыдно за свой внешний вид, вдруг судья решит, что он постоянно так ходит? Закон подлости – стоит раз в году нарядиться алкашом, и встретишь всех одноклассников, однокурсников и деловых знакомых.
Судья пожала плечами:
– Это моя работа. Вас ведь тоже не все и не всегда благодарят за спасенную жизнь.
Ордынцев засмеялся:
– О, да! Даже не запоминают.
– Вот мы и квиты. А вы куда? К Любови Петровне?
Катя кивнула.
– Я тоже с вами схожу, – вдруг сказала судья.
– Зачем? – вырвалось у Ордынцева. – Вы ж ее даже не знали.
Судья покачала головой:
– Встречались когда-то.
Кирилл отсыпался после того, как всю неделю вставал в пять утра. Ирина поплотнее задернула шторы, чтобы его не будил яркий солнечный свет, унесла манежик с Володей в кухню и опустилась на стул в блаженном безделье, предвкушая ленивые, но счастливые выходные. Основное она все переделала, наготовила, настирала, намыла, можно приступить к активному и полезному отдыху. Например, когда Егор вернется из школы, а Кирилл выспится, можно всем вместе поехать в парк.
А вечером она ляжет в ванну. В шкафчике припрятана бутылка с настоящей пеной, в которой можно спрятаться, как в сугробе, и, ей-богу, она будет там отмокать не меньше получаса, а потом натрет кожу мочалкой до прозрачности и возьмет густой белый крем из красивой синей баночки, которую ей подарили на Новый год, а она так и не открывала. И заплетет себе колосок, и наденет красивое летнее платье, и Кирилл увидит, какая у него привлекательная жена…
Тихая, спокойная, счастливая жизнь, и, спасибо, не надо ей ничего другого.
Володя в манежике сосредоточенно занимался погремушкой, Ирина заварила себе кофейку, потянулась рукой к хлебнице, на которой лежал кулек со свежими пряниками, и тут же отдернула ее, как от горячего.
Она еще далеко не в прежней форме, но все-таки сбросила килограмма три, и надо результат закрепить и улучшить, а не расслабляться.
Но так хотелось сладенького, что Ирина убедила себя, что один кусочек, половиночка, не сможет сильно навредить, и уже поднесла ее ко рту, но тут раздался телефонный звонок.
Она скорее побежала отвечать, чтобы Кирилл не проснулся.
– Вы дома? Какое счастье!
– Так, а где мне еще быть-то, Гортензия Андреевна?
– Шутки в сторону. У меня к вам огромная просьба – нужно перехватить Катю на кладбище.
– Что?
– Катя с Ордынцевым идут на Красненькое, нужно встретиться с ними как бы случайно и не выпускать девушку из виду. Сразу предупреждаю: речь идет о Катиной жизни, но это может оказаться опасным и для вас.
– Но…
– Времени нет. Я бы сама пошла, но не успеваю, а вы там живете поблизости.
– Да, десять минут пешком.
– Да или нет? Говорите сразу, чтобы я нашла другой вариант.
– А он есть?
– Не знаю.
– Пойду, делать нечего.
Гортензия Андреевна напутствовала ее, что встреча должна обязательно выглядеть случайностью, и придется выступить в роли бестактной и навязчивой дуры, потому что молодые люди наверняка захотят побыть наедине, чего допускать нельзя. Идеальный вариант – после кладбища доставить Катю к ней в школу, но ни в коем случае не допускать, чтобы они с Ордынцевым ушли вдвоем. В завершение разговора Гортензия продиктовала номер для экстренной связи, видимо, учительская, но просила звонить во время школьных перемен.
Ирина положила трубку в легком недоумении. Гортензия решила, что Ордынцев – это Малиновский, наевшийся молодильных яблок? Бред! Только вот до сих пор еще не удалось развеять ни одного идиотского подозрения старой учительницы.
Она поежилась. Если Кате грозит опасность, разумнее послать мужа, он лучше сумеет защитить девушку, только он не знает ее в лицо. Идти вдвоем они не могут, потому что не с кем оставить Володю.
Придется или отправиться на подвиг одной, или перезвонить учительнице и сказать, что извините, нет, никак невозможно. Звоните в милицию, а что вас там никто не станет слушать, это проблема ваша и милиции, а не моя.
Думая так, Ирина натягивала джинсы.
Целый день таскаться с девушкой? Зачем? Ей же Гортензия ясно сказала, никуда не ходить, а она поперлась – сама виновата, Ирина тут при чем?
