Но если вас интригует ажиотаж вокруг вина, если вы хотите знать, действительно ли можно определить на вкус разницу между напитками за 20 и за 200 долларов и что произойдет, если обострить чувства до предела, тогда я вас кое с кем познакомлю.
* * *
Пожив какое-то время в этом мире, начинаешь замечать, что у каждого знатока есть личная история о той самой бутылке, с которой началась его одержимость вином. Обычно «обращение Савла на пути в Дамаск» происходит посредством неторопливого потягивания, скажем, Бароло 1961 года от Джакомо Контерно за столиком в небольшом ресторанчике итальянского Пьемонта с видом на склоны Ланге под убаюкивающие покачивания буковых деревьев в струящейся из низины легкой дымке тумана. Можно даже вывести общую формулу: Европа + природные красоты + редкое вино = момент просветления.
На меня святой дух вина сошел немного иначе: с экрана компьютера. Собственно говоря, сама я даже не пила, а просто смотрела, как это делают другие.
В то время я работала техническим обозревателем, писала статьи о всяких гуглах и снэпчатах для новостного сайта, познавая мир через экран. Целых пять лет я изучала технологии и рассуждала о виртуальных явлениях в виртуальных вселенных, которые нельзя было потрогать, попробовать на вкус или понюхать. «Обволакивающими» для меня были разве что веб-сайты с огромными цифровыми фото, а слово «запах» чаще ассоциировалось с чем-то неприятным: немытым телом, домашними котлетами из ссобойки коллеги, прокисшим молоком в офисном холодильнике. Однажды я убедила кого-то написать статью с заголовком «Полноценный отпуск с Google Street View», как будто просмотр местами замыленных фотографий гавайских пляжей можно считать достойной заменой степенному променаду под ласкающими лучами заходящего солнца по живописным улочкам с «Май Тай» в руке.
Одним воскресным вечером мой тогда еще бойфренд, а ныне уже муж, затащил меня в ресторан в южной части Центрального парка. Это было одно из тех мест, где ужин с вином может обойтись вам в стоимость маленькой яхты. В обычных обстоятельствах я бы обошла его стороной, чтобы избежать чувства несостоятельности – финансовой и, возможно, духовной, – но в тот раз мы собирались встретиться с его клиентом Дейвом. А Дейв, как выяснилось, был знатоком и ценителем вин.
Я относилась к вину точно так же, как к тибетскому кукольному театру и теоретической физике элементарных частиц, т. е. не имела о нем ни малейшего представления. Но послушно улыбалась и кивала. Я не видела смысла тратить силы на то, чтобы разобраться в многочисленных тонкостях употребления вина. Мне казалось, оно того недостойно. Дейв коллекционировал старые вина из Бордо. О себе я могла лишь сказать, что обычно предпочитаю бутылочные вина, хотя от напитка из коробки тоже не стала бы воротить нос. Я же не сноб.
Едва мы сели, подошел сомелье. Естественно, он оказался старым приятелем Дейва. После нескольких дежурных фраз насчет «хорошего года» и «элегантного носа» он исчез, вернулся с бутылкой и плеснул немного вина в бокал Дейва – на пробу. «Сейчас оно очень хорошо пьется», – произнес он совершенно бессмысленную, на мой взгляд, фразу. Как вино может питься? Ничего такого оно не делало, плескалось себе в бокале, и все.
А когда мужчины начали восторгаться изысканными нотами графитовой стружки и смол, я и вовсе перестала слушать. Но вдруг до моего слуха донеслась странная фраза: официант упомянул, что готовится к конкурсу на звание лучшего сомелье мира.
Что, простите?
Что за нелепая идея? В чем там соревноваться? Они же просто подают вино. Открыл, налил – и все дела. Разве нет?
Сомелье вкратце прошелся по основным мероприятиям конкурса. Самой сложной и волнующей частью была слепая дегустация, когда конкурсант должен определить всю родословную полудюжины вин: в каком году каждое из них изготовлено, из какого сорта винограда, в каком крошечном уголке земли (угадать нужно не страну, а конкретную винодельню), как долго его можно выдерживать, к каким блюдам его лучше подавать и почему.
По правде сказать, менее веселый способ времяпрепровождения в компании спиртного напитка трудно было себе представить. Но я люблю соревнования – чем меньше спорта и чем больше еды, тем лучше, – поэтому, вернувшись тем вечером домой, провела небольшое расследование, чтобы получить более полное представление об этой схватке виночерпиев.
И меня затянуло. Целыми днями я сидела, приклеившись к ноутбуку, и смотрела видео, в которых конкурсанты без конца откупоривали, декантировали, нюхали и сплевывали в погоне за звание лучшего сомелье в мире. Немного напоминало выставку собак благородных пород, только с распитием спиртных напитков: раз за разом ухоженные представители вида гомо сапиенс с идеальными прическами и полированными ногтями сходились в смертельной схватке, где успех зависел от едва различимых мелочей, благосклонности суровых судей и точного соблюдения заданной траектории движения (сомелье должны перемещаться вокруг стола исключительно по часовой стрелке). Претенденты на победу подбирали слова так, словно с них требовали деньги за каждый слог, и пытались просветить своих гостей (не клиентов – гостей) взглядом-рентгеном в поисках драгоценных подсказок об их настроении, размере кошелька и вкусах. Наблюдая за их отчаянными попытками успокоить чуть дрогнувшую руку, наливающую вино под каким-то странным углом, я начала подозревать, что их искусство управляется жесткими правилами, угадать которые я не в силах, не говоря уже о том, чтобы их понять. Но кое-что было очевидно: все эти люди пришли только за победой. Вот Вероник Ривест – первая женщина, которой удалось пройти в финальный тур соревнования, – отчаянно корит себя за то, что забыла предложить гостям кофе или сигары. «Merde, merde, MERDE! – простонала она. – Черт, черт, ЧЕРТ!» Им явно было не до смеха. Признаться, зрелище захватывало.
Потом я узнала, что один конкурсант брал уроки танцев, чтобы грациозно скользить вокруг стола. Другой с помощью специальных упражнений по технике речи учился говорить бархатистым баритоном и тренировал память, чтобы быстрее вспоминать названия винодельческих хозяйств. Некоторые консультировались у спортивных психологов и учились сохранять самообладание в стрессовых ситуациях.
Если обслуживание клиента – это искусство, то слепая дегустация смотрелась как выступление фокусника. В одном видео Вероник поднялась на сцену под звуки щелкающих фотокамер и подплыла к столу, на котором в ряд стояло четыре бокала – в каждом по нескольку глотков вина. Она протянула руку к белому и нырнула носом в бокал. Затаив дыхание, я приникла к экрану. У Вероник было всего 3 минуты на то, чтобы полностью разложить аромат вина на составляющие и точно определить напиток. В мире более 50 стран производят вино, возраст некоторых бутылок достигает 200 лет, и только во Франции насчитывается более 340 разных апелласьонов; производители используют свыше 5000 сортов винограда для получения практически бесконечного многообразия сочетаний. Навскидку – умножили, прибавили, держим три в уме – получается непостижимое количество различных комбинаций. Но бесстрашная Вероник безошибочно оттарабанила полную характеристику шенен-блан 2011 года из индийского штата Махараштра – так легко, словно диктовала маршрут проезда к собственному дому.
