Энни увлеклась вином по одной простой причине – «увидела, сколько денег это приносит». Когда она еще работала официанткой в Cavalier Golf & Yacht Club, частном заведении с доступом только для его членов, основанным старыми виргинскими семьями, однажды вечером ее столик заказал бутылку Монраше за 550 долларов.
– Не знаю, что в ней было такого, что она стоила 550 долларов. Главное, что я ее продала и включила в свой счет. К тому моменту они заказали еды на 300 долларов – теперь у меня столик на тысячу долларов. У меня счет на тысячу долларов! А это две сотни баксов чаевых! За полтора часа моей жизни? Знаете, я совсем не против зарабатывать по сто долларов в час! Такое бывает редко, но в тот момент я подумала: «Так почему же эта бутылка стоит 550 долларов?» Я начала задавать вопросы и увлеклась.
Для Моргана и других сомелье, с которыми я познакомилась, вино – это призвание. Ведомые страстью, они спрятали в ящик свои научные степени в области нейробиологии и дипломы бакалавров по английской литературе ради жизни в винном погребе. По выходным они смаковали австрийский рислинг удачных годов, потому что он давал им ощущение полноты жизни, к которому так стремятся и который могут себе позволить представители высшего и богатого среднего класса. Для Энни работа в винной сфере означала, что они с Чаком и детьми смогут дышать чуть свободнее. Это была не более интересная альтернатива офисной работе, а, по большому счету, единственный вариант Энни. Я встретила анти-Моргана. Если его энофилия граничила с одержимостью, то Энни увлекалась вином из вполне приземленных и чисто прагматических соображений.
Энни уволили из Cavalier незадолго до ее первой попытки сдать экзамен на сертификат сомелье. Начальник обвинил ее в завышении чаевых по счету, оплаченному кредитной картой. «Этого не было», – сказала Энни. Лишь через два месяца она устроилась на работу официанткой в Cypress Point Country Club, который, как слишком поздно выяснилось, был дешевым Франзиа по сравнению с Монраше в Cavalier. Там почти ничего не подавали, кроме вин из Canyon Road, по качеству напоминавших дешевые вина из супермаркета и явно не совсем натуральные. «Какое разочарование, – пожаловалась Энни. – За два года я поправилась на 40 килограммов». В Cypress Point не было никакой винной аудитории, что угнетало Энни, но не казалось чем-то необычным для Вирджиния-Бич. В городе явно ощущался приоритет количества над качеством. Мы проезжали мимо ресторанов с морепродуктами буфетного типа с фиксированной оплатой за посещение, комплекс в стиле Маленькой Италии, носившей гордое имя Big Italy[43], и многоэтажные гостиницы – такие громоздкие, что с прилегающей к океану дороги трудно было разглядеть сам океан.
Энни решила научить своих клиентов любить вино. После того как прежний начальник уволился, а новый еще не приступил к своим обязанностям, она перестала заказывать Canyon Road и начала закупать крафтовое пиво, новые вина и даже немного игристых. Она составила ассортимент пуншей, начала проводить тематические винные вечера по средам, предлагая бутылки со скидкой по 15 долларов, а также придумала коктейли с Сангрией и наборы игристого вина для всех невест в Cypress Point. В конечном итоге она даже выторговала себе титул сомелье. «Мой начальник даже не знал, что это такое, – сказала она. – Ему пришлось смотреть в словаре. Вот он сидит, читает и говорит: „Так, значит, ты, по сути… ну да, ты у нас тут вроде как сомелье“».
Это было год назад. Теперь Энни чувствовала, что топчется на месте. Тридцать долларов за бутылку вина – это был потолок для клиентуры ее ресторана. «Наконец-то у нас появилось шампанское, две бутылки, но никто не хочет платить за него 50 долларов, – сетовала она. – Во мне столько нераскрытого потенциала». Она не очень ладила с остальным персоналом Cypress Point: «Они все мелочные: „Ой, Энни, она же сомелье, она думает, что ее дерьмо не воняет“». Что ж, хотя бы в одном Вирджиния-Бич и Нью-Йорк были похожи.
Энни свернула на подъездную дорожку к одной из трех в Вирджиния-Бич гостиниц Hilton, чтобы показать мне стейк-хаус Salacia под гостиничным навесом для автомобилей. Она считала это место лучшим рестораном в городе. Это одно из немногих мест в Вирджиния-Бич, где уровень обслуживания соответствует стандартам Совета. Она остановилась и долго смотрела на него, пока двигатель внедорожника работал на холостых оборотах:
– Вот где я должна быть. Сердцем чувствую, что прекрасно смогла бы управлять таким рестораном.
* * *
Я рассчитывала пообедать в одиночестве перед компьютером, повторяя чилийское законодательство о вине, но Энни попросила провести с ней слепую дегустацию, так что в итоге мы очутились в гостиничном баре другой гостиницы Hilton.
Мы задавали друг другу вопросы по теории и дружно переживали по поводу своих вкусовых рецепторов. Энни была встревожена тем, что у нее заложен нос – от простуды или аллергии, – и заказала порцию куриных крылышек в остром маринаде в надежде, что их острота прочистит носовые пазухи. Мне принесли гамбургер с сырым луком. Сырой лук! Разве они не понимают, до какой степени сырой лук забивает вкусовые рецепторы? Я соскребла его ножом, не желая даже прикасаться руками – запах мог остаться на пальцах до утра.
Чем меньше времени оставалось до экзамена, тем быстрее таяла наша уверенность в своих силах. К этому моменту Энни уже почти смирилась с тем, что через несколько месяцев ей придется ехать в Роли, чтобы снова сдавать этот экзамен – в четвертый раз. Я начала опасаться, что присоединюсь к ней.
– Я три года читала теорию, – запричитала она. – Три года учебы, а я до сих пор не могу всего запомнить. Я вижу вопрос, и в голове пустота. Такая, что я даже имя свое не в состоянии вспомнить.
У меня был Морган, моя винная фея-крестная. Энни не на кого было полагаться, кроме себя. Она хотела присоединиться к одной местной дегустационной группе, но те встречались по четвергам после обеда, когда ей нужно было работать. Добраться до учебных пособий Гильдии сомелье тоже было непросто, поскольку они существуют только в электронном виде, а у Энни нет компьютера, а даже если бы и был, она все равно не умеет им пользоваться. Ее прежний начальник в Cavalier был дипломированным сомелье, но в Cypress Point спросить совета было не у кого. По большому счету, правильно наливать вино, ходить, разговаривать, одеваться и складывать салфетки она училась непосредственно во время экзамена. А официальная система Совета не имела ничего общего с неторопливым, с ленцой, стилем обслуживания в Cypress Point. В первый раз Энни пришла на экзамен в белой рубашке, черном галстуке и черном фартуке – в своей обычной униформе, – не зная, что Совет допускает только костюмы.
Оглядываясь назад, я осознала, насколько непомерно роскошным был мой процесс обучения. У меня была возможность пообщаться с исследователями сенсорики, мастерами сомелье, будущими мастерами сомелье и даже мастерами парфюмерами, которые учили меня правильно нюхать и помогали составить сложный режим тренировки вкусовых рецепторов. Коллекционеры пускали меня в свои погреба и предлагали продегустировать вина, которые я никогда не смогла бы себе позволить. Кроме того, в моем распоряжении была уйма бесплатного вина от дистрибьюторов, слетавшихся в Нью-Йорк – самый многообразный винный рынок мира. Энни все делала сама, и запасного плана у нее не было.
