В ту ночь, пытаясь уснуть, я закрывала глаза и видела флэш-карточки. Морган написал по электронной почте: «Обязательно выспись и остерегайся обезвоживания накануне экзамена. Плохая подготовка – это половина поражения!» Легче сказать, чем сделать, когда истребители гудят так, словно один из них собирается сесть на парковку отеля. «Это просто глупый экзамен», – повторяла я про себя, чтобы успокоиться, пока судорожно металась по ванной комнате в поисках того, что можно было приспособить под беруши. Но я понимала, что нервничаю не только из-за себя. Я переживала за Энни. Если я провалюсь, моя жизнь пойдет дальше своим чередом. От моих доходов никто не зависит. В случае Энни сдача экзамена могла коренным образом изменить жизнь всей ее семьи. Для нее это был не просто глупый экзамен.
* * *
Когда следующим утром Энни за мной заехала, мы обе были не в лучшей форме. Ей было непривычно в новом костюме. Она не могла решить, стоит ли чистить зубы, и теперь жалела, что сделала выбор в пользу пасты. Привычный утренний кофе тоже добавил испытаний. Горячий, холодный или вообще не пить? Она выпила холодный, но, может быть, стоило сделать другой выбор?
Из-за «звука свободы» я почти не спала. Проснулась на рассвете, погладила пиджак, просмотрела еще кое-какие теоретические записи и почистила зубы – у языка еще было время на восстановление. Экзамен начинался со слепой дегустации, и я хотела, чтобы чувство голода и нейтральный вкус на языке мне помогали. Все шло по плану ровно до того момента, как я обожгла кончик языка. Проклятый чай! Я попыталась найти немного вина, чтобы прополоскать рот и проверить, что стало с рецепторами, но в мини-баре ничего не было, а когда я позвонила в обслуживание номеров, чтобы заказать бокал шардоне, женщина на другом конце провода, выдержав долгую паузу, ответила, что для вина еще рановато, поэтому ей придется узнать у менеджера. Еще раньше служба безопасности аэропорта конфисковала мой штопор. Пришлось купить новый, но он плохо ложился в руку, и это немного раздражало. Я не узнавала себя: кто эта женщина, теряющая самообладание из-за какого-то штопора? По дороге на экзамен Энни указала на кирпичный многоквартирный комплекс за продуктовым рынком, где недавно разбился один из истребителей. Прозвучало как дурное предзнаменование.
Когда мы подъехали к обшитому деревом зданию ресторана Zoёs, возникло ощущение, что мы прибыли на собрание предпринимателей. По парковке туда-сюда сновали серьезные люди в черных костюмах. Большинство из них выглядело моложе тридцати. Когда я сдавала экзамен Совета на сертификат первого уровня, рядом со мной сидели инструктор по пилатесу и инженер-разработчик медицинского оборудования. Здесь почти все экзаменуемые работали в ресторанах. Алекс, блондин двадцати четырех лет от роду, продавал вино в ресторане, расположенном в пригороде одного из городов Нью-Джерси. Девин работал официантом в ресторане ТАО – нью-йоркской мекке для моделей. Шон, супермодный бармен в винтажных лоферах Gucci на босую ногу, приехал из Ричмонда со своей невестой, копией Майли Сайрус, которая управляла тремя ресторанами. Она называла себя и Шона «ресторанной суперпарочкой». Несколько женщин работали в Zoёs. «Сегодня утром я брызнула в нос „Флонас“», – похвасталась одна из них. Одинокой «гражданской» оказалась женщина с именем Джей-Джей – кондитер-любитель сорока с лишним лет, которая на основной работе занималась разработкой исследовательских спутников для НАСА.
В восемь часов мы с Энни заняли места в соседних кабинках Zoёs, оформленных в красно-коричневых тонах. Я сразу обратила внимание на неудачные светильники (темные) и цвет обивки (красный). Не лучший выбор для проведения слепой дегустации.
«Прекрати, – сказала я себе. – Нервы подрывают твердость духа, а ты должна быть на 100 процентов уверена в себе, чтобы настроиться на вкусы и запахи». Я закрыла глаза и сидела так, пока остальные занимали свои места. «Дыши-и-и-и-и. Ни о чем не думай».
Давая мне советы по поводу поведения на слепой дегустации, Морган ссылался на легенду боевых искусств Брюса Ли. «Опустоши свой разум, – написал в начале письма Морган, цитируя Ли. – Стань бесформенной сущностью, словно вода. Когда воду наливают в чашку, она становится чашкой… Будь водой, дорогая моя». Говорят, продвинутые мастера боевых искусств умеют входить в состояние абсолютной ясности сознания, или «бессознательного сознания», которое называют словом «мусин», т. е. «разум, которого нет». Они освобождаются от мыслей, эмоций, страхов и эго, чтобы воспринимать окружающую действительность в ее чистом виде, без вмешательства сознания. В этом состоянии «совершенной раскрепощенности» они впитывают всю внешнюю информацию и быстро на нее реагируют. Мусин часто сравнивают с другим ментальным состоянием – mizu по kokoro («разум как вода»), в котором сознание замирает, как поверхность пруда, и может отражать действительность, как зеркало. Нервозность и страхи вызывают рябь на воде. «В конечном итоге, – резюмировал Морган, – в дегустации главное не вино. Главное – ты и то, насколько хорошо ты пользуешься своей способностью слышать то, что оно хочет тебе сказать».
Хотя поначалу аналогия с боевыми искусствами меня несколько смутила (точнее, я приняла ее в штыки), пришлось признать, что определенные параллели со слепой дегустацией все-таки прослеживаются. Как ни странно, настрой в духе дзен-буддизма действительно помогал. Слепая дегустация на самом деле требует «пустого сознания», настроенного только на восприятие. Нужно отпустить все сомнения, страхи и эмоции, чтобы впитывать мельчайшие детали происходящего. Нужно заглушить ту часть сознания, которая пытается искать обходные пути (например, полагаться на бренды), вспоминает прошлые ошибки или пытается просчитать вероятность того, что экзаменаторы нальют в оба бокала вино из одного и того же сорта винограда. Значительная часть информации, обрушивающейся на нас в повседневной жизни, обращена к нашим стереотипам и предубеждениям. Преуспеть на слепой дегустации можно, только если полностью их игнорировать. Нужно прислушиваться к своим истинным ощущениям, не прошедшим через фильтр предвзятых суждений или самолюбия. Мне даже стало интересно: каково это – сознательно воспринимать мир таким, какой он есть, а не таким, каким я его воображала.
Один из четверых мастеров сомелье поднялся и произнес краткую вступительную речь. У нас будет сорок пять минут на первые две части экзамена: два образца вина для слепой дегустации и сорок вопросов письменного теста. «Не думайте слишком долго, чтобы не наделать ошибок», – напутствовал он напоследок. И – начали.
Я взяла свой бокал белого вина и, не вращая его, сделала глубокий вдох, чтобы захватить собравшиеся над поверхностью напитка ароматические молекулы. Запах был едва уловим. Цитрусовый, скорее кислый, чем сладкий. Солоноватый, словно морская вода с ложкой сметаны. Я начала отмечать квадратики в выданной нам дегустационной таблице. Цвет соломенный. Грейпфрут, лимон, груша, эстрагон. В категории «цветочные ароматы» я засомневалась. Обвела «легкие / нет», затем зачеркнула и написала «доминируют». Еще раз понюхала бокал. Зачеркнула «доминируют» и заново исправила на «легкие / нет». «Не думай слишком долго. Не сомневайся в себе. Почувствовала и отметила. Не рассуждай». Начали появляться признаки обонятельной усталости. Я понюхала красное вино, чтобы освежить рецепторы, и вернулась к белому.
