Активно работая локтями и коленями, я наконец-то добралась до кустов, свернула направо. Но через пару «гребков», вместо того, чтобы выбраться к фонтану, я вдруг оказалась в кустах перед беседкой. Пока, отфыркиваясь, из них выбиралась, ночная рубашка, поддернутая булавками с боков, вдруг превратилась в вечернее платье. Спутанная коса рассыпалась по плечам гладкими прядями, руки из исцарапанных стали ухоженными, чистыми, а котомка обернулась искусно вышитой жемчугом сумочкой для балов. Мысль о том, что меня нашли, каленым железом прожгла область сердца, подстегнула вскочить и побежать.
Я вскочила. Я побежала. Сделала с десяток шагов, зацепилась каблуком иллюзорных туфель за не менее иллюзорное платье и с испуганным вскриком влетела в беседку. Ребра отозвались болью, я — отборной руганью, над головой вспыхнул свет ночника.
— Отличные обороты! — похвально отозвался кто-то, и в поле моего затуманенного зрения вначале появились мужские ноги в парадных туфлях, затем бутылка коллекционного вина и рука. — Вы целы? — поинтересовался неизвестный. Он помог мне встать, а затем и сесть на небольшое сиденье, отделенное от соседних витой решеткой. — Не сильно ушиблись?
— Не-е-ет, — выдохнула сквозь зубы и зашипела, остро желая выругаться еще раз.
— Если хотите повторить недавнее высказывание, я очень даже за, — заметил догадливый незнакомец, продолжая стоять. — Хотелось бы запомнить тот в высшей степени образный отрывок между глоткой грыса и задним проходом демона.
Отрывок я вспомнила и зажмурилась. Да с такими оборотами не все портовые грузчики знакомы, не говоря уже о двадцатилетних прелестницах в бальных платьях.
— Вы этого не слышали? — не то предположила, не то предложила я смущенно, обращаясь к мужским ногам. Разогнуться и посмотреть в лицо собеседника не получалось. Пока.
— Да? В таком случае я, наверное, и не видел, как вы ползли, — тактично заметил обладатель туфель и сел слева от меня.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны.
Я опасливо скосила взгляд. Ну, что сказать, к туфлям и темному парадному костюму прибавились широкие плечи, чуть горбатый нос, цепкий взгляд из-под густых бровей и абсолютно лысая голова.
Советник Волль?
Кажется, я почти прошептала его имя, но потом одернула сама себя. У Грефрана Волля не может быть бровей, да и ресниц, к слову, тоже. И щетины, и вот тех волосков, что выглядывают из-за ворота чуть расстегнутой рубашки. А может, это просто игра теней? И передо мной не кто иной, как Блик нашего королевства? Или все-таки гость из соседней страны, где жарко и нет моды на пышные шевелюры?
— Что ж, допустим, я забыл, «как» вы ползли, — проявил он любезность, — но мне бы хотелось знать, «куда». Вы определенно спешили.
— На свободу, — нерадостно буркнула я и потерла ноющие ребра. Кажется, свобода откладывается на добрых двадцать минут.
— Дайте догадаюсь. — Он прижал пальцы к виску. — Вы направлялись к западным воротам. Чтобы найти лестницу, которую в кустах прячет кучер-кошак.
Я почти удивилась его осведомленности, как меня повторно огорошили:
— Вы напрасно спешили. Ее там нет. Я искал.
Свобода накрылась крышкой гробовой. Верно поняв мое немое удивление, а может, и прочитав все по губам, собеседник сочувственно улыбнулся и поднял початую бутылку с пола.
— Я здесь тоже не по собственной воле. Представляете, впервые взял отгул, дабы приобщиться к счастью. Но его безжалостно вырвали из моих рук. — Он показал эти самые руки с парой глубоких царапин, посмотрел на бутылку, на меня и предложил: — Хотите?
Хотела. Очень. Не дожидаясь бокалов, сделала большой глоток и поперхнулась.
Опять?.. Да что за наказанье?
— Не любите сухое? — неверно истолковал мою гримасу собеседник и выудил на рассеянный свет ночника вторую бутылку: — Может, полусладкое подойдет?
— Вряд ли, для меня все вода.
— А-а-а, попались Соро, будучи навеселе? Сочувствую. Его плетение трезвости без собственно мага не снять. А хотите торт? — спросил он, услышав мой всхлип, полный досады.
— Хочу! — Почти просияла улыбкой, получив тарелку с внушительным куском изящно украшенной радости, и вспомнила неприятное: — Но мне нельзя, иначе потеряю чувствительность рук…
— Блокиратор временного действия, — покивал головой уже почти что друг, — узнаю эту гадость. Не раз испытал на себе. В том числе и иллюзорный заслон, что скрывает сейчас ваше белое… платье?
— Ночнушку. — Я вымученно улыбнулась и поделилась наболевшим: — А еще сломанные ребра, с десяток синяков, столько же ссадин и неуемное желание отсюда сбежать.
— Не выйдет. Поверьте опыту старших, я пытался. В разное время, при разных главнокомандующих, будучи на менее почетной должности.
Он забрал тарелку с тортом и вручил мне тарелку с закусками. Не успела озвучить слова благодарности, за меня это сделал голодный желудок. Пришлось в срочном порядке его заткнуть под отеческим взглядом из-под густых бровей.
— А вы, простите, кто? — вопросила в перерыве между третьим и четвертым крекером с нежнейшим паштетом из икры и сливок. Надо же узнать имя благодетеля.
— Я несчастный консультант, — с тяжелым вздохом признался мужчина, сделал глоток из бутылки и перевел вопросительный взгляд на меня. — А вы?
— А я тогда беглый агент.
— У Соро не бывает беглых, не с его пристрастием к контролю и подчиняющим договорам.
Мало того, что расстроил, так еще и хлебец с авокадо и семгой умыкнул. Закинул в рот и прожевал с видимым удовольствием. А мне почему-то взгрустнулось. С досадой подумала о несправедливости бытия, смахнула набежавшие слезы.
— Да, знаю-знаю. Все заявляют — от договоренностей не уйти, а попытки увильнуть чреваты, но…
— Почему нельзя? Очень даже можно, — перебил сосед-объедатель и, подав мне платок, коварно улыбнулся. — Чтобы увильнуть от тотального контроля, нужно подписать все листы, кроме двадцать седьмого и сто двадцатого.
— И он не заметит?
С тарелки стащили последний хлебец и ответили:
— Нет.
Счастье расправило крылья, мир заиграл новыми красками и оглох от разъяренного крика:
— Где эта сволочь?!
Невольно вздрогнула и разбила тарелку. Я, конечно, понимаю, что у Соро была тяжелая ночь, а до этого и весь день, но и у меня потрясений через край за один лишь бал. Так что можно было позвать и помягче.
