— О, меня ищут, — неожиданно хмыкнул консультант, чем основательно удивил. А затем удивил повторно — отложил бутылку, поднялся, застегнул рубашку, завязал шейный платок и протянул ко мне руки. — Не соблаговолит ли юная дева спасти несчастного? Позвольте, я отнесу вас в ваши покои и тем самым отсрочу свою моральную порку.
С сомнением воззрилась на сотрапезника. Его предложение было заманчивым, но… Не может быть, чтоб вот этот статный, исполненный гордости мужчина так легко отзывался на «Сволочь».
И тут Соро выкрикнул громче:
— Гадость?!
Я криво улыбнулась и самостоятельно поднялась.
— Вы ошиблись, это зовут меня.
— Не уверен, что вы подобное заслужили.
— Я отравила Соро, — призналась как можно беспечнее, а в ответ услышала:
— А я его обсчитал! Так что мы с вами на равных, — хмыкнул консультант и подхватил меня на руки.
Я вскрикнула. Ребра промолчали. Вздох облегчения вырвался сам собой. Оказавшись в объятиях неизвестного, забыла сказать, что также я косвенно виновата в гибели посыльного ворона, в двух самосожжениях портного и принятии вето, с которым к дому главнокомандующего прибыли Ирвиния N и ее глава рода. Не открой я дверь, хранитель бы на просьбу не откликнулся…
Так что я предложила компромисс:
— Уверена, следующий крик рассудит, кто из нас нужней.
— Предлагаете дождаться?
— Да. — Меня аккуратно прижали к мужской груди и окинули теплым задумчивым взглядом. Под которым я не нашла ничего лучше, чем смущенно пролепетать: — Если вы не против.
— Я — за…
Вот только крика мы не дождались, в беседку незамедлительно влетел встревоженный и вновь запыленный лич-дворецкий. Увидев меня, радостно оскалился, сделал стремительный шаг, раскинул руки…
— Кхм, — выдал мой консультант.
И лич остановился, заметив, что я стою не одна и, вообще, не на своих ногах.
— Советник?! — Секундное замешательство, секундный обмен взглядов. — Греф, простите, я совсем забыл, что вы здесь, и не принес свои поздравления, — явно смутился Даниэль и нараспев добавил: — Счастья, искренних друзей и не менее искренних чувств, долгих лет благоденствия и службы на благо королевства.
— Спасибо, — выдавил из себя, по всей видимости, Грефран Волль, тот самый Блик королевства. Пожри меня демоны, великая честь быть с ним знакомой и тем более лежать на его руках!
— Всегда рад. А теперь позвольте, я ее заберу…
— Как? И эту тоже?!
Сдается мне, то самое счастье, вырванное у него из рук, было живым и глазу приятным, и звалось оно Ирвиния N.
— Вынужден забрать, — развел руками Даниэль, — она тоже проходит свидетелем по очень важному делу. — Тут лич помолчал, пережидая бурю эмоций на лице советника, и обратился ко мне: — Лилли, мои соболезнования. Но вам нужно присутствовать при оглашении указов. Лично и немедля.
— Я пойду с ней, — вдруг заявил Волль и направился к выходу, унося меня.
— Но у вас отгул на двое суток.
— Спасибо. Свое я уже отгулял. Теперь готов вникнуть во все очень важные дела.
Не знаю, зачем меня позвали в качестве свидетеля, зачем принесли в малую гостиную и расположили напротив портала на софе. Как по мне, ехидный Соро с мрачным, как туча, Палачом прекрасно общались и без свидетелей. Они находились за пределами пространственного перехода, в небольшом кабинете, освещенном магическими пульсарами и несмелыми всполохами рассвета. Сидели на диванах у чайного стола друг напротив друга и перекрывали бумаги, как игроки карты.
К началу «игры» мы не успели, поэтому перед противниками уже лежало несколько листов, а пространство вокруг них трещало всполохами магии.
— …отрубить руку за то, что не предотвратила вспышку, — потребовал второй советник короля и положил перед собой заполненный бланк для пыток. — Подпись королевы.
— Выдать поместье за бездействие и возможность оценить силы противника, — ответил главнокомандующий, перекрыв бланк дарственной. — Подпись короля.
Несмелая догадка оборвала мое сердцебиение и заставила похолодеть. То есть тут решается моя судьба? Вот так незатейливо и просто? На рассвете в закрытом кабинете.
— Посадить на три года за то, что неподобающе говорила с братом короля принцем Авиясом, — продолжил настаивать Аффо, выуживая из папки новую бумагу. — Визировала королева-мать.
— А сам Авияс просил выдать внушительное денежное поощрение за то, что поговорила, — не сдал позиций Соро.
— Подвергнуть пыткам за то, что оскорбила принца Оррана. Морально и физически. — Последнее второй советник добавил для весомости, хотя и сам прекрасно знал, что мерзавца королевских кровей оскорбить невозможно.
Листы с приказом плавно опустились на стол. Брови Соро взлетели вверх, а лич и советник, стоящие возле моей софы и меня, перестали обсуждать, как феерично прошел торжественный вечер. Молчание затягивалось.
— А что она сделала? — Главнокомандующий наконец-то отмер, начиная торопливо просматривать свои бумаги.
— Испачкала, — сверившись с записями, заявил Аффо. — И пыталась его раздеть!
Соро замер, заинтригованно покосился на меня через портал, дернул уголком губ и ответил:
— Не аргумент. — Он выхватил три листа из своей пачки и положил их поверх приказа советника. — Принц явно был не против произвола, поэтому у меня здесь есть именной допуск в его кровать… простите, в кампус общежития при Академии Верховных.
— Допустим, но она испачкала пиджак принца Оррана. Это собственность королевства. Я требую выдать розог. Публично. Хотя бы двадцать пять.
Главнокомандующий откинулся на спинку дивана и потер подбородок.
— Ну, если каждый предмет его выходного гардероба — это собственность королевства, то, может, подвергнем пыткам вашу протеже на пост министра иностранных дел? Помнится, в прошлом году графиня Исабэ оставила на рубашке принца отпечаток нестираемой помады…
На лицо Аффо набежала тень.
— Отклонение принимается, — признал он сквозь зубы и отчего-то спрятал оставшиеся листы в портфель.
— Вы все? — наигранно изумился Соро. — А у меня тут еще имеется эквивалентная признательность короля за спасение придворных и укрепление международных связей.
Вот тут я узнала, что меня причислили к героям Грена за изъятие противоядия у лазутчика, за противостояние врагу и за косвенное содействие в укреплении связей между Греном и Залесьем. Оказывается, моя открытая схватка с врагом ничуть не покоробила правителя иной страны. И, будучи отравленным, он был рад покинуть затянувшийся бал, пусть и таким экстравагантным способом — на руках лакеев.
