— Да мать твою! — одновременно высказались советник и лич. И сразу же извинились.
— Прощаю. Только не спешите его поднимать, — предупредила, хватая обоих за руки и не давая с места ступить.
— Но что тогда делать? — спросил Волль.
— А мне как быть? — вздохнул Даниэль.
— Прятаться. Вместе с цветами. Вы говорили, тут где-то есть подвал…
Перебирать цветы в подвале было не так уютно и весело, как в моей спальне, зато безопасно. О новостях с поверхности нам сообщала повариха. Чистокровная навь оказалась способной к незаметному шпионажу то ли в силу природных способностей, то ли в силу влюбленности в нерадивого хозяина и опыта многолетнего наблюдения за ним. Что примечательно, сегодня был второй день, когда она не озаботилась чесночным меню. Сообразила наконец-то — Соро не от высоких чувств меня зовет Гадиной, а по вполне взаимной неприязни.
К слову, Даниэль вышел на связь с главнокомандующим лишь раз. Получив нагоняй и пару смертоносных магических разрядов, ради спасения дома и парка он решил более не подниматься наверх. А после рассказов нави и остальных слуг, пожелавших скрываться с нами, предложил вдвое увеличить срок подвальных пряток. Слыша грохот, долетающий с поверхности, не согласиться было сложно. И чтобы совсем не унывать, мы продолжили досмотр адресованных мне даров.
В карточках, помимо прослушки, нашли еще два плетения. Приворот от какого-то хлыща и ведьминский завет побывать парализованной в лапах маньяка. Видимо, кто-то из отравленных придворных дам попал в затруднительное положение, в сравнении с которым вспышка — это лишь жалкий фейерверк. Сочувствую, но ее завет тоже похож на жалкий лепет, ибо в лапах маньяка я уже была. И он не обрадовался моей компании.
Цветы в корзинах еще могли порадовать на пакости, но были они не столь интересны, как чахлый нарцисс. Пара золотых гвоздик, чья пыльца вызывает астму, один кислотный дельфиниум, запах которого пробуждает головную боль, и останавливающая сердце татанка. Вернее, всего лишь крошечные листики татанки, аккуратно спрятанные в бутоны красных, дурманящих запахом роз. Не задымись нарцисс, не измени татанка цвет — мы бы опасную добавку не увидели, и кто-нибудь, возможно, даже я, вдохнула бы полной грудью шерстинки с ее листиков. Именно поэтому отправителя роз я отнесла к самым негативно настроенным дарителям и придерживалась этого мнения ровно до тех пор, пока мой взгляд не выхватил среди остатков непроверенной зелени черный витой стебелек.
Не смея надеяться, я дрожащими руками потянулась к прекраснейшему творению природы. Отодвинула лист лилии, прикрывающий его, и благоговейно замерла, не дыша, не смея поверить. В какой-то момент решила, что брежу, но, прикоснувшись к чуду и ощутив под пальцами шероховатый стебелек, я не сдержалась и вначале прошептала, а затем завопила:
— Безы-мян-ник? Безымя-я-я-я-янник! Волль, Даниэль, смотрите, безымянник! Лунный, нежный безымянник…
Они не разделяли моего восторга, смотрели с сомнением. А вампиры-лакеи так, вообще, попросили держать свои человеческие восторги при себе. Расисты! Какими были, такими и остались, их не смягчила даже совместная отсидка. Какой молчать?! Мы как мышки здесь пятый час кряду, и вдруг такой подарок небес! Из него же можно сделать… Перед моими глазами пронеслась шеренга рецептов, а затем и целый полк книг.
— Из него столько всего можно сделать. Это худший подарок для женщины, лучший для ядоведа, особенно если он с корнями… — Рукой провела по стебельку и застыла в изумлении. — Демоны меня пожри, он с корнями! С целыми! Какая роскошь! Пожри меня демоны!
Мой голос раскатами улетел куда-то в глубины подвального мира, слабо отразился от неизвестных дальних стен и вернулся лишь шепотком. Странно, но этот самый шепоток основательно перепугал вампиров-лакеев, кучера, который кот, и даже навь. Она побелела, слившись по цвету с духами-горничными. О зомби-садовниках говорить тяжело, после гибели серебристого дуба все трое впали в депрессию и перестали проявлять признаки «жизни». Наверху что-то упало и разбилось, по жутко скрипящей лестнице прогрохотали шаги, затем, судя по шороху, стена за моей спиной медленно отъехала, и разъяренный голос коснулся ушей.
— Вот вы где!
Мне бы испугаться и, как остальные, шарахнуться в сторону, но радость и восторг заполонили все мое существо и уничтожили всякое чувство самосохранения.
— Соро, смотрите! — Я стремительно обернулась к разъяренному магу. — Это самый редкий, самый уникальный ядовитый представитель лютиковых…
Главнокомандующий, завидев в моих руках цветок, отступил. Хорошо отступил, стена решила, что он уже закончил свой визит, и попыталась закрыться. Конечно, он ей этого не позволил, но сам факт не остался незамеченным.
— Быстро учитесь, — похвалила я. — Однако тут бояться нечего. Безымянник вполне безобиден, пока не напился воды.
— Лиллиан!
Я подавила вздох раздражения, с немым укором посмотрела на нарушителя спокойствия. И тяжело ему было порадоваться вместе со мной? Впрочем, наверное, тяжело. Столкновение с кустами барбариса не прошло без потерь, на и без того помятом лице главнокомандующего появились новые царапины и ссадины. И куда его бес, то бишь личный доктор, смотрит, почему до сих пор не обработал?
Ответ на вопрос обнаружился за спиной главнокомандующего. Несчастный обладатель пятачка был магическими петлями привязан к стене трофейной галереи, из которой вела лестница в подвал. Его чемоданчик размещался рядом, между головой стального вепря и ехидной мордой оскалившейся нагорной лисы. И не понять, бес в наше убежище спешил или пытался оказать профессиональные услуги, за что поплатился, став частью выставочной стены.
— Доктор, вы живы? — спросила, не надеясь услышать ответ. Судя по пыли, украсившей синий сюртук, бес там висит давно.
— Трудно сказать… я пытался помочь… затем бежать… — долетел до меня невнятный лепет. — Передайте жене… я ее любил.
— Соро, ну вы и…
— Тихо! — оборвал он мои обвинения на полуслове и обвел всех присутствующих строгим взглядом. — Я бы сказал ранее, но возможность выдалась только сейчас, — страшная пауза, — из королевского дворца доставили ящик, — еще одно жестокое промедление, — он немного повредился, в отличие от кареты доставки, но… бутылки остались целы.
— Терпкое бирюзовое тридцать пятого года?! — выдохнул Даниэль, мгновенно оказавшись перед магом.
— Именно, — ответил Соро и, дав личу скрыться, обратил свой взгляд на притаившуюся в углах прислугу: — В доме произошли некоторые изменения, в парке так же, — холодно и отрешенно сообщил он. — Не могли бы вы вспомнить о своих обязанностях и..?
