Второй метод оказался выгоднее первого, так как не только оберегал жизни хозяев, но и увеличивал принадлежащие им территории вдвое, втрое и даже вчетверо, в зависимости от этажности подвала. Некоторые настолько разошлись, что вскоре под землей появились торговые кварталы, улицы красных фонарей, игорные дома, ипподромы и общественные бани. Последние в силу постоянного слива сточных вод в подземное озеро, питавшее верхний город, стали последней каплей в чаше королевского терпения. Указом Его Величества владельцам подвалов в Давине запретили углубляться более чем на четыре этажа высотой по четыре метра. Все, кто превысил лимит, были оштрафованы, а их владения закрыты. Но не забыты, туда водят экскурсии.
Помимо необычной наземной и уникальной подземной архитектуры вторая столица отличалась от прочих городов королевства Грен и тем, что световые столбы над ее портальными арками изменяли цвет. Из стандартного белого они становились желтыми, если над городом формировалась буря малой силы; оранжевыми, если буря переходила в ураган; и красными, если воронка урагана приближалась к той или иной портальной арке.
Так что, очнувшись от нарастающего гула и нервного перещелкивания ящеров, я легко признала столицу Давин и обрадовалась, что мой «кортеж» спустился на поверхность быстрее, чем ближайший световой столб изменил расцветку. И еще больше я обрадовалась тому, что агенты завели чешуйчатых под купол богатого дома, а не в какой-нибудь подвал. После пяти неполных лет в эльфийском Подземелье я старалась не терять солнце из виду и всегда засматривалась на звезды и луну.
Собственно, если бы не стремительно разрастающиеся тучи, я бы не сводила с них взгляда и сейчас, когда меня отстегнули от сиденья, вытащили из мешка, освободили от плетения и озадачили непонятным: «Далее действуйте по инструкции».
— По какой инструкции, хотелось бы знать? — спросила я у неба и бушующей темноты, в которой скрылись ящеры и их наездники. Ответа я не дождалась, да, в общем, и не ждала его особо. Ситуация пусть и напрягающая, но уже знакомая.
Интересно, куда, по велению Соро, меня забросило на этот раз?
Окинув взглядом шикарный даже для главной столицы трехэтажный дом с узорными террасами, изящной колоннадой и резным портиком под многоскатной крышей, я целиком сосредоточилась на парке, в центре которого стояла. Здесь были кипарисы, десяток серебристых ив, а у самого дома темнели густые заросли декоративной акации, которая цвела на месяц раньше срока! Завороженная, я пошла на запах, почти прикоснулась к цветам и укололась о шипы, услышав:
— Невероятно, вы наконец-то прибыли, неизвестная пятнадцатая г…
— Вы хотели сказать — герцогиня? — предположила я, растирая руки и оборачиваясь на голос говорившей.
В первое мгновение я не признала в этой исполненной гордости и собственного достоинства особе недавнюю гостью главнокомандующего, но, присмотревшись, слегка опешила. Она тоже.
— Вы?! — удивились мы одновременно, взглядами сканируя друг друга.
— Бабуля Ирвинии N?
— Подстилка полковника Соро?
Мы замолчали. Обмен любезностями прошел на высоком уровне, для последующего диалога нужны были детали. Мысленно повторила ее слова про прибытие неизвестной пятнадцатой г-герцогини, предположила, что я нахожусь в месте сбора участниц слета, и вполне миролюбиво спросила:
— Какими судьбами мы встретились здесь? Вы прибыли наложить еще одно бессмысленное вето или вознамерились поучаствовать в паре-тройке туров?
Брови матроны поднялись так высоко, что даже парик ее покачнулся.
— Не смейте ерничать! — надменно бросили мне. — Я баронесса Вальдемина Найрис, глава прославленного рода N, главный председатель столичного комитета Света Девичьей Благопристойности, приглашена на слет невест, чтобы блюсти честь и чистоту претенденток. А вы…
— А я, видимо, искренне соболезную всем собравшимся. Да?
Лицо матроны вытянулось. Видя ее замешательство и неспособность завершить упрек, я протянула «руку помощи»:
— Хочу заметить, странное у вас это «вы», словно плевок, а не дань уважения к внучке герцога Каволлада, — заметила я, прозрачно намекая, что род К ближе к королевской семье, чем ее род N.
— Вы опоздали! — отмерла она наконец. — Вы не явились на утренний сбор. Вы пропустили оглашение правил и распределение комнат. Вы не прислали письмо с извинениями за задержку. И после всего вы смеете пререкаться со мной, вашим куратором? Подобное не прощается, вам это известно?
— О, в таком случае я не буду настаивать на прощении, — сладко улыбнулась я ей и взмахнула ресницами. — Где, говорите, моя комната?
— Вам укажут, — ответила глава рода N.
Кивнув на входную дверь, у которой уже объявился дворецкий, она резво развернулась и понесла себя прочь. Шаге на пятом, а может, и четвертом блюститель нравов неуверенно остановилась и обернулась ко мне.
— Повторите, кому вы приходитесь внучкой?
— Лорду К, Ольфу Каволладе, — повторила, не без удовольствия проследив за тем, как изменилось лицо матроны.
Я была уверена — она проникнется почтением к умнейшему из людей и изменит обо мне нелестное мнение, а получила лишь волну презрения:
— Дочь той ш-ш-ш.?! — зашипела глава рода N, с трудом оборвав нелестный эпитет. Не знаю, чем ей сбежавшая дочь лорда насолила, но, позабыв об уничижительном «вы», матрона вдруг пообещала: — Ты вылетишь до начала слета!
— Хорошо бы, — ответила я, — но это вряд ли. У Соро на меня большие планы.
— Я постараюсь.
Стараться она начала с первых минут, когда, переполошив весь дом звоном визгливого колокольчика, призвала всех невест спуститься на первый этаж, дабы они поприветствовали меня, а я их. И нет ничего удивительного в том, что герцогские дочери, сладко спавшие в начале двенадцатого ночи, возжелали меня не столько поприветствовать, сколько убить. И желание это с каждым словом матроны становилось все очевиднее и очевиднее.
— Юные леди, вынуждена с прискорбием сообщить вам, что эта… — Тут весьма интересная пауза и смешок. — Или правильнее сказать, это…
Казалось, она с трудом подбирала цензурные слова. Я тоже, но мысленно. Стоять под прицелом четырнадцати пар опухших, красных и ненавидящих глаз было неприятно.
— …это в вышей степени беспринципное недоразумение захотело лично представиться всем вам в этот неурочный час.
— Я?! — удивилась собственно я. Сглотнула и пожурила матрону: — А разве могу я хоть что-то приказывать вам… — как ее там? Память с трудом выдала «Вальдемина», однако озвучить обращение я не успела, меня перебили.
— Баронесса рода N не вправе отказывать герцогине рода К, — сообщила она, изобразив легкий и очень даже издевательский полупоклон. Словом, выставила и меня, и мой род в самом «выгодном свете», а главное, вовремя — когда все девушки немного неадекватны и грубы в своей оценке.
