Демоны, угораздило же их связаться с этими горе-заговорщиками! И как? Слов нет — информация от них идет хорошая. Но зачем нужны эти собрания! Маски, номера, прямо никто никого не узнает — глупость же, детские игры! И вот результат.
Теперь рубить концы поздно, надо бежать, пока есть время. Но сначала — предупредить, хотя бы Второго. Обязательно, чтобы его самого в предательстве не обвинили.
Экстренная ситуация требует экстренных действий, потому и рванул барон напрямую к папаше Фонтегю.
Тот, выслушав гостя, задумался. То, что надо срочно уходить, сомнений не вызывало. Но насколько срочно? Одиннадцатая приходила к нему, так что, скорее всего, он засвечен. После того, как ее приладят на дыбу, а приладят ее обязательно, она сдаст всех, кого сможет. И его — первым.
Значит, она должна замолчать навсегда. Есть у него такой умелец — обеспечивать тишину, под номером четвертым. Только самому к нему идти некогда, придется барона просить. Кстати, хорошо бы и барона туда же… но не сейчас, позже, когда в нем надобность отпадет.
Но одиннадцатую надо убить. Тогда будет порядок, тогда можно и самому уйти без спешки, оставив заделы для преемника.
— Значит так, сегодня, полагаю, нам ничего не грозит, но и тянуть время нельзя. Нужна Ваша помощь, барон. Надо срочно пойти в таверну «У плахи», там постоянно трется некий Крыс, передадите ему вот эту монету — это пароль. Пусть срочно убьет одиннадцатую. Как — его дело, пусть сам решает. А я к Первому, надо предупредить этого гения. Его многие знают, а он — всех. Так что пусть срочно бежит. Если все уляжется — вернется, слишком нужный нам мерзавец. Вечером встретимся, обсудим, что делать дальше.
«Так, — Второй запер дверь лавки, присел и вытер со лба пот, — надо успокоиться. Ничего страшного, сейчас четвертый уберет одиннадцатую, потом я — барона. Незачем рисковать — мертвый, он идеально сохранит наши тайны. Да, здесь все будет хорошо, осталось предупредить Первого. Срочно и лично. Так что — вперед!».
Оружейная лавка располагалась в одноэтажном доме, деля его с небольшой уютной таверной, где всегда были посетители. Не элита города, но и не отбросы — небогатые дворяне, служащие средней руки и искусные мастеровые, считавшие, что жизнь удалась, если они могут себе позволить обедать «У веселого оружейника». Поэтому было совершенно естественно, что из двери таверны вышел плотный мужчина в небогатой одежде, видимо, как раз из таких работяг. Легкая походка и ловкая манера двигаться говорили о немалой физической силе. Выбивавшиеся из-под картуза рыжеватые курчавые волосы, такая же рыжеватая борода без усов, какие любили отпускать моряки, и веселый взгляд ясно показывали миру, что идет человек достойный, добродушный и успешный.
Не было в нем ничего от неуклюжего, черноволосого и угрюмого папаши Фонтегю. И никто бы не обратил на него внимания, если бы не одна деталь — башмаки. Добротные коричневые башмаки из мягкой кожи. Те самые, в которых ходил объект «Гусь». Увидевший их полицейский, изображавший спешащего по делам такого же мастерового, сдвинул картуз на затылок, и работа началась. Дальше объект проверялся, накручивал круги и мотался по глухим подворотням, но, в конце концов, привел полицейских к дому господина де Планеля — единственного в городе журналиста, который раз в неделю писал заметки для столичной газеты. Просто газеты, без названия, поскольку других в славной Галлии попросту не было.
Этого нескладного долговязого и вовсе не родовитого тридцатилетнего мужчину в Амьене побаивались. Да что там, сам граф не гнушался с ним здороваться и всегда приглашал на торжественные приемы, чтобы потом прочитать в газете заметку о роскоши и утонченных вкусах своего двора.
Разговор хозяина дома с Фонтегю длился около часа, затем, после ухода гостя, де Планель вышел из дома в дорожном костюме, сел на лошадь и с места бросил ее в галоп по узким улочкам, криками разгоняя пешеходов. О том, чтобы проследить за ним, речь, естественно, не шла.
Через пару часов к дому господина Ренарда подошел вертлявый молодой человек, одетый как слуга из приличного дома, и попросил позвать мадам Жюстин, для которой у него письмо. Вроде бы, обычное дело. Это так и восприняли, только попросили его подойти к черному выходу. Потом пригласили войти — мадам сейчас подойдет, а на улице ждать неудобно. Такой прием молодому человеку не понравился, да настолько, что он собрался улизнуть, но куда там — слуги, больше походившие на шкафы, просто взяли его за локти и внесли в дом, словно корзину с продуктами. Попытка молодого человека схватиться за нож была пресечена легким подзатыльником, от которого бедняга пролетел пару метров, да так и остался лежать.
Пришел в себя в небольшой комнате без окон, освещенной тусклым дрожащим светом единственной свечи. Сам он сидел в пустой комнате, привязанный за руки и за ноги к крепкому тяжелому стулу. Похолодели руки, сжалось сердце. Пробовал кричать, звать на помощь — бесполезно, из-за двери не доносилось ни звука.
Только когда свеча почти догорела, в комнату вошел человек. Поставил на стол подсвечник, зажег свечи — сразу стало светлей и почему-то спокойней — появилась надежда выкрутиться. А что — он же ничего плохого не сделал.
— Очнулся? Очень хорошо, — мужчина улыбнулся, отчего его изуродованное шрамом лицо перекосилось. — Ты меня понимаешь?
Молодой человек кивнул.
— Тогда не будем тянуть, четвертый, — от этого обращения мороз пробежал по спине — знают! Все знают! Господи, что делать? Ведь повесят, четвертуют, на кол посадят…
— Итак, — продолжил мужчина, — быстро и четко — кто прислал и зачем?
— Прислал незнакомец, показавший условный знак. Приказал привести к нему госпожу Жюстин, — молодой человек решил солгать, разумно предположив, что о его намерении убить если и догадаются, то доказать не смогут. — Он остался ждать в таверне «У плахи», сейчас, наверное, уже ушел.
— Привести? С чего бы госпожа Жюстин с тобой пошла? Ты с ней знаком? Нет? Может, у тебя записка или знак какой для нее есть? Или сказать какие слова надо было, чтобы она все бросила и за тобой, как собачка, через весь город потащилась? Нет? Парень, ты не в том положении, чтобы лгать, — голос мужчины зазвучал жестко, глаза сузились, отразившееся в них пламя свечей, казалось, превратилось в адский огонь. — Еще раз, кто тебя послал?
Молодому человеку вдруг срочно потребовалось облегчиться, живот скрутило до невыносимой боли… Но надо отвечать.
— Я правду говорю, не знаю я его! Он такой… дворянин, со шпагой, ростом с Вас будет, волосы светлые, но не блондин, нос прямой… глаза… да не видел я его глаз — темно в таверне. А, вот, у него под левым глазом мушка приклеена, ну… какими благородные язвы от сифилиса заклеивают!
Все ясно, по таким приметам можно год искать — не найдешь. Да и мушку тот тип, скорее всего, только что приклеил. Ее уже, поди, и нет сейчас.
— Ты из таверны прямо сюда побежал, нигде не задерживался? Нет? Ну, смотри, живи, пока я добрый. И вспоминай! Всех, кто на ваших собраниях бывал, все, что вспомнишь. Чем больше вспомнишь, тем дольше проживешь. А то, чем демон ни шутит, вдруг и вовсе каторгой отделаешься.
