— Кто их спрашивает? — поинтересовался Ажан, выдвинувшись вперед.
— Патруль гарнизона Монпелье! Вы въехали на земли Великой Церкви! — один из патрульных показал грамоту, подписанную самим Руади, герцогом, а, по совместительству, Верховным пастырем Окситании, о как!
Реформисты. Но какого черта они делают здесь? Это уже баронство, отступникам эта территория отродясь не принадлежала.
— У нас коронный груз, господа, он проверке не подлежит.
— Коронный — некоронный, нам плевать. Здесь действуют другие правила.
Вот так. Фактически начат процесс отделения от Галлии, а в Париже об этом ни сном, ни духом. Или знают, но помалкивают? Скорее всего — прозевать такой заговор можно лишь не выходя из коматозного состояния, в чем местные спецслужбы не замечены. Многого еще не умеют, ошибаются, но не до такой же степени!
Однако допускать этих ребят до груза нельзя. Условный знак Дижону и магу…
— Что же, господа, смотрите, но под вашу же ответственность.
Последнее предупреждение вызвало искренний смех — ну какая ответственность, когда вокруг все свои?
Командир патруля подъехал к телегам, двое остались в удалении. Грамотно, если что не так — можно успеть ускакать, предупредить старших, а уж те встретят гостей как родных, эскадроном рейтар и мушкетным салютом в упор.
Все правильно, одно не учтено — де Савьер, заявивший, что едет в частную поездку, и оставивший в Париже зеленый плащ мага. Ну едет себе дворянчик, ну посверкивает шпажонкой, мало что ли таких на обочинах добили? Кто же знал, что ему двух лошадей спалить — даже напрягаться не надо. Ну не рассчитал, перестарался, бывает. В общем, вместе с лошадьми спалил и всадников. А нечего на право частной собственности покушаться, здесь с этим строго.
Связанный бойцами отряда командир патруля, осмотрев и понюхав обгорелые останки тех, с кем еще недавно разъезжал по чужим землям, упиваясь собственным величием и безнаказанностью, резко изменил позицию и выразил горячее желание к сотрудничеству с представителями верховной власти.
Как поведал этот достойный господин, баронство полностью взято под контроль реформистами. В городе создан магистрат, избранный из уважаемых граждан, прибывших из Монпелье. Кто их избирал — вопрос сложный, но на интересующихся им горожане любуются по воскресеньям на главной площади, с которой уже месяц не убирают плаху для благородных и виселицы для прочих любопытных. Эти праведные задачи решают никому в Безье не знакомые ребята, разогнавшие местную полицию и устроившиеся на освободившиеся места.
В деревнях старосты либо согласились с изменениями во власти, либо тоже близко познакомились с пеньковой тетушкой.
Казнить священников новые власти не решились, организовав их изгнание силами возмущенного народа, вдруг резко осознавшего, как их угнетали и обманывали прежние попы. Избитых священников с веселыми криками толпа гнала до границ баронства. Правда, в этой толпе почти не было прихожан, но это облегчало несчастным лишь душевные муки.
Барон с семьей укрылся в замке, который пытались штурмовать уже дважды, но оба раза безуспешно. Трехсот обученных солдат для этого не хватило. Однако завтра ожидается подкрепление из Монпелье, чтобы срочно завершить начатое. Приходится спешить, поскольку граф Тулузский не может закрывать глаза вечно, а если он вмешается — придется отвечать, чего новые правители баронства боятся больше, чем демон святой воды.
И еще — в первые дни боевых действий реформистов поддерживал боевой маг. Во всяком случае, городская дружина держалась храбро и стойко, пока по ней не прошлось заклятие, доступное лишь сильнейшим магам. Какое? Да кто ж его знает, господа, но испугались тогда даже нападавшие. Нет, маг никого не убил, лишь показал, что сопротивляться ему бесполезно. Больше ничего такого не было, и в штурмах замка маг не участвовал.
Вот такая диспозиция. Сотни вооруженных реформистов, поддерживаемых боевым магом, хозяйничают в баронстве. Что в этой ситуации может сделать жалкий десяток бойцов? Если хорошо обучен — многое. А с поддержкой де Савьера — очень много.
Отряд героев шел к месту будущей великой битвы. Три сотни героев. Точнее, пока еще не героев, но через два-три дня! Да, именно через два-три дня эти вчерашние крестьяне и работяги, возжелавшие легких денег, наскоро обученные, совершат великий подвиг — захватят замок Безье! Конечно, захватят, по-другому и быть не может. Их триста, с ними десяток осадных орудий, горы ядер и пороха, они вооружены! У стен замка их ждут такие же вооруженные товарищи, вместе с которыми они сметут жалкий гарнизон, и тогда замок будет в их руках на три дня! О, там есть чем поживиться! Говорят, у барона две дочки — интересно, скольких героев они смогут выдержать? И кто попадет в число счастливчиков? Эта тема была самой обсуждаемой в походе.
Смерть? Не смешите, смерть — это где-то далеко, там, где сражаются профессиональные солдаты, в су не ставящие свои жалкие жизни. Здесь же, конечно, могут кого-то ранить, но не тяжело. Тогда за раненными героями будут ухаживать прекрасные горожанки Безье. А если будут ухаживать недостаточно ласково, или окажутся недостаточно прекрасными — кнутом их, кнутом, мы в деревнях скотину именно так воспитываем!
Как легко и приятно быть героем, когда вас десять, а противник один. Жажда славы пьянит, горячит кровь и гонит, гонит мысли о возможной расплате. А когда расплата приходит, то вызывает удивление, даже обиду. Но никак не мысли о божьем промысле, справедливости и возмездии.
Отряд реформистов, шедших на помощь штурмующим замок, втянулся в длинную ложбину. Все обстояло также, как и на дороге из Кале, ставшей последней для одного из принцев Островной империи. Потому и решение было аналогичным — в откосы дороги вкопали мешки с порохом, именно его и везли из Парижа на двух телегах. Груз с одной из них целиком был зарыт в этой ложбине, впоследствии прозванной в народе Громовой. Работали ночью, когда дороги пусты, под магической подсветкой, организованной де Савьером.
Возможно, головной дозор мог заметить следы земляных работ. Возможно, боковое охранение могло обратить внимание на двух человек, стоявших на пустынном поле вдалеке от дороги. Только не было ни дозора, ни охранения. Зачем? Кого бояться на уже захваченной земле?
Отряд реформистов шел плотной колонной, в центре которой ехал обоз. Поэтому, когда де Савьер инициировал закопанные фугасы, сдетонировал и порох на телегах. Последствия были ужасны — потом похоронная команда не смогла собрать ни одного тела. Лишь кровавые ошметки того, что раньше было людьми.
Взрывная волна докатилась до города, повыбивав стекла в домах местных богачей. Разумеется, взрыв услышал и командир штурмующих, немедленно отправивший всадников узнать о причинах. Его посланцы заметили двоих мужчин на опушке леса. В другом случае ими следовало заинтересоваться, но некогда. Да и не стояли на месте эти двое — юркнули в лес, поди их там, поймай. А приказ ясен — срочно выяснить и доложить.
Таким образом, к месту сбора Жану и де Савьеру удалось добраться без происшествий. Заслушали доклады бойцов, отправленных с утра на разведку. Получалось погано, но не слишком.
