А потом услышала его голос. Ощутила нежные поцелуи на своей коже, ласковые поглаживания пальцев, и такой родной свет весеннего солнышка затопил берега твоих спящих территорий. Ты не могла говорить, шевелились только губы, но знала: он тебя слышит. Он выжил в этой мясорубке. И теперь у вас просто не может быть ничего плохого.
Сон и явь сплелись воедино. Кажется, ты ощущала порывы холодного ветра на своей коже, но тебе не было холодно. Его тепло преследовало неотступно. Потом тряску, которая усиливала боль от ранения, громкий голос Влада и его руки. А затем снова сон без сновидений. Временные рамки уже в который раз размылись. Сколько ты проспала? Наверное, надеялась открыть глаза и увидеть его, но пробуждение произошло по куда более банальной и приземленной причине. Зов природы, который поднял тебя с мягкой постели полусонную и отключил все инстинкты, кроме основного.
Ты шипела от боли и шла на ощупь, моргая и прогоняя темные пятна перед глазами. Комната была незнакомой, но, судя по спартанской обстановке, принадлежала мужчине. Может, Лидеру? У него был более изысканный вкус в том, что касалось интерьера, но все же… Ты остановилась передохнуть, прижавшись щекой к стеклу фоторамки на стене. Оба мужчины на фотографии были тебе знакомы. Один часто мелькал в телевизоре и его называли самым сильным человеком планеты. Второй же… ты его знала. Знала, но сейчас затруднялась с идентификацией. А может, тебе было все равно.
Если до санузла как-то удалось добраться, цепляясь за стену, то возвращение обратно было сравнимо с восхождением на Эверест. Со сбитой со стены фоторамкой, в которой тот самый смутно знакомый стоял в окружении крепких парней в камуфляже. “Гондурас. Огневой рубеж” — гласила надпись. А тебе стало смешно. Потому что этот самый мужчина тоже подходил под краткое описание “Гондурас”.
Ты забыла о нем тут же, как только голова коснулась подушки. Тебе предстояло проспать еще не один десяток часов.
…Ощущение чужого пристального взгляда было таким сильным, что сон спасовал перед этим дискомфортом практически сразу. Приобретенный инстинкт — сорваться, вцепиться в глотку нарушителю спокойствия и уже потом разбираться, с какой целью он на нее пялится, почти сработал. Если бы еще не эта адская боль, которая во сне практически отступала! Настя застонала и открыла глаза, готовая биться на пределе сил.
— Куда, принцесса? Лежать! — несмотря на твердость голоса, в нем скользили ироничные нотки. — Успеешь еще подрыгать руками.
— Епт твою за ногу! Хаммер, я что, в аду?
Говорить тоже было тяжело. Но своего бывшего инструктора она меньше всего ожидала увидеть. Особенно в футболке с надписью “l love World of Tanks” и обычных джинсах. Без камуфляжа, отмороженного выражения на лице и кобуры. Еще и с веселой иронией в глазах.
— Принцесса, как ты умудряешься проходить подобные мясорубки и так круто выглядеть?
— Хаммер, застегни губы. — Ей было не до долгих созерцаний своего отражения в зеркале, но хватило одного беглого взгляда, чтобы убедиться: краше в гроб кладут. — Впрочем, я всегда знала, что ты редкостный извращенец.
Очертания комнаты прояснялись. Только сейчас Настя отметила, что, несмотря на спартанскую простоту, она оформлена с дизайнерским вкусом. Оставалось непонятно, почему ее привезли сюда. Хаммер на роль няньки-сиделки подходил меньше всего, в ее воспоминаниях он всегда был хищником, лишенным каких-либо тормозов, когда в поле его зрения появлялась миловидная женщина… к тому же настолько от него зависимая, как сейчас Настя.
— Влад где?!
— Я же сказал, дергаться прекрати! У тебя кровь! Какой Влад?
— Лидер где? Так тебе понятно, б**ядь?
Она не хотела ругаться. Но от одной только мысли о том, что теплые слова и нежные прикосновения любимого мужчины были следствием ее галлюцинаций и его больше нет на этом свете… Да, она видела сон, долгий сон без каких-либо ярких красок, где Светлячок уверила, что с ним все хорошо, но все же…
— Жив твой Лидер. Церемонился б я с тобой тут, если бы он был мертв.
— Охренительная честность, — счастье, похожее на россыпь золотого песка, затопило своими искрами, изогнув губы в улыбке. Перед этим спасовала даже боль.
Ничто больше не имело значения.
Ни ранение, после которого выживают только самые стойкие.
Ни напряжение последних дней, которое убивало своей неизвестностью.
Ни боль, от которой нет спасения, и не будет еще долго.
Ведь он жив. Ее мужчина. Ее единственный оплот в этом мире. Ее шанс на счастье и жизнь, в которой начнется новый отсчет. Не для того она выжила, чтобы сейчас все это потерять.
— Принцесса, может, того? По-быстрому? — беззлобно подколол Хаммер, наблюдая за ее улыбкой.
Настя подтянулась на локтях, превозмогая боль, готовая растерзать того, кто вырвал ее из этого царства грез своим похабным заявлением.
— Слушай, гиббон, я, конечно, не в форме, но оторвать кое-что сумею. Ты не в “Обители”, где был самым неотразимым ввиду отсутствия других…
— Принцесса, что за социопатия? — Хаммер придвинулся ближе, протягивая ей стакан с водой и таблетку. — Давай, это обезболивающее. Я вот все для нее делаю, а она не успела проснуться, как опускает меня…
— Можно подумать, оклеветали ни за что ни про что!
— Здоровый сарказм — признак выздоровления. Да расслабься ты. Я еще окончательно не выжил из ума, чтобы приставать к женщине нового криминального авторитета столицы.
Резкая отповедь замерла на губах девушки. Она непроизвольно покачала головой, не в состоянии поверить услышанному. Перевела растерянный взгляд на бывшего инструктора, но он лишь утвердительно кивнул.
— Спикер мертв, Гуляев мертв. Тех, кто попытался рыпнуться наверх без царя в голове, тоже пустили в расход. И так бывает. Выпускник “Обители” сделал своего ректора. Говорят, все там утонули в крови. Так же и было, принцесса?
— Гуляев? Разве…
— Его план собрать сильнейших в столице и замочить всех одним махом потерпел фиаско. Я чему тебя учил? Никогда нельзя недооценивать противника. В силу возраста того, отсутствия опыта или самоуверенности. Вот Лидер усвоил урок на отлично.
Настя забыла о боли. Вцепилась в руки мужчины, уже не в состоянии удержать счастливый смех. Хаммер излишне резко освободился от этой хватки.
— Так, тебе прямо не терпится от меня избавиться! — то ли психанул, то ли почти ласково пожурил. Хотя понятие “ласка” и сам этот мужчина были несовместимы. — Если он сейчас застанет эту картину, задавать долгих вопросов не будет…
— Он едет сюда? — Настя непроизвольно прикусила губы, чтобы придать им розовый цвет. — И ты молчал?
— Да ты бахнутая, я боялся, начнешь плясать по комнате…
— Зеркало!
— Может, мне еще тебе косички заплести? — пробурчал Хаммер, но поднялся, взял с прикроватного столика зеркало и осторожно вложил в руки девушки.
