— Искусственное завышение болевого порога, — сухо констатировал знакомый голос.
Настя подняла глаза, уже зная, что именно увидит, но мужчина повернулся к ней спиной, потеряв интерес. Когда он заговорил снова, его голос прозвучал в отдалении. Сетчатку резало жаром такого родного тепла, пока Настя, не в силах преодолеть изумление, растерянность и неподконтрольную разуму радость, смотрела ему в спину.
— В любом случае это ваши проблемы. Меняйте тактику, но заставьте ее говорить! Полчаса, и если не справитесь, я зарою вас прямо здесь!
“Нет… черт… вернись…” — растерянность убила ее самоконтроль. Все еще не веря, что потеряла уникальный шанс, офигев от неожиданности, Настя судорожно хватала ртом воздух, гипнотизируя стальные двери ангара, в которых исчезла фигура того, кто однажды перевернул ее мир вверх ногами. Она отказывалась в это верить. Даже тогда, когда Водяной, воровато оглядываясь по сторонам, вновь перекрыл своей фигурой обзор двери, Настя все еще мысленно призывала вернуться его, обладателя родного голоса и источник тепла. Теперь она прекрасно понимала, почему продолжала его так сильно чувствовать.
Ее мучитель выглядел нервным и таким же растерянным, как она. Настя с трудом погасила смятение, лихорадочно соображая, как теперь выиграть время.
Подняла глаза, облизав кровоточащие губы:
— Меня убьют?
— А ты чего ожидала, сука? Что тебе скормят шоколадку и выебут напоследок?
Сиплый отошел в угол ангара и уселся на стул, подобно гопнику из неблагоприятного района. Выговор главного, похоже, подкосил его, как сопливого первоклассника. Водяной же сам не знал, что именно с ней делать и каким образом менять эту самую “тактику” допроса, пытался сообразить на ходу. Но, похоже, любые мысли на этот счет крутились только вокруг пыток, от которых Настя с такой легкостью убегала.
— Я бы предпочла подохнуть с музыкой. Тебе кайф, и я на адреналине буду меньше мучиться. — В глазах мужчины появилось осмысленное выражение и тот самый блеск, который Настя уже видела прежде.
Сиплый поднял голову, вслушиваясь в их разговор.
— Ствол, ты совсем ипанулся? У нее же, бля, клыки в п**де. Ты не понял до сих пор, кто это? Хочешь сдохнуть на ней в процессе?
— Рот закрой! А еще лучше, с**бись покурить и не мешай людям разговаривать!
Водяной протянул к ней руку. Настя не пошевелилась, позволяя гладить свое лицо и пристально глядя в его светлые глаза, которые казались обесцвеченными хлоркой.
— Ты! Решила меня на*бать? Сейчас попросишь отцепить тебя и выдрать в комфортных апартаментах?
— Нет. Хочу сдохнуть с улыбкой. Можешь не отцеплять.
— Идиот… — покачал головой Сиплый, спрыгивая со стула.
— Ты один. Твой приятель не в моем вкусе. Потом я тебе все расскажу, если пообещаешь выстрелить в лоб и не оставишь корчиться тут от холода.
Настя отвернулась, в то же время давая своему мучителю возможность истрактовать по-своему ее рефлекторные слезы и дрожащие губы.
— Если почувствую зубы, сука…
Рука Водяного потянулась к ремню брюк. Нет, вот как раз это совсем не входило в Настины планы.
— Ты меня не понял. Я тоже хочу кончить перед смертью. От отсоса кончают только в дешевой порнухе. И мне приятно, и ты не переживаешь, что откушу ненароком…
— Некрофил гребаный, — прокомментировал Сиплый, наблюдая, как его приятель возится с ширинкой.
— С**бись отсюда! — заорал Водяной.
Настя едва сдержала вздох облегчения, когда за Сиплым со скрежетом захлопнулись двери, обдав напоследок морозным холодом. «Полчаса? Нет уж. Ни у кого не будет этого времени. Все закончится гораздо раньше…»
Глава 12
Осколки теплого солнца вместе с хаотичными мыслями погасли, стоило лапам этого урода рвануть в стороны отвороты промокшего кимоно и сжать со всей дури полушария ее груди.
— Будь нежным, — прохрипела Настя, не забыв спровоцировать новый приступ рефлекторных слез. Сейчас все выглядело именно так, как должно было выглядеть в узколобом понимании этого урода: сломленная перспективой неминуемой смерти жертва, растерявшая свой боевой задор, то ли одержимая шаткой надеждой соблазнить своего мучителя, то ли пытающаяся переключить свой ужас на условную похоть на пороге гибели. И при этом напуганная до слез ожиданием неизбежного. Будь этот мужчина умнее, наверняка бы сразу почувствовал подвох. Но похоже, что он истек слюной еще до того, как Настя пришла в себя, и с легкостью позволил члену все решать за него.
Холод беспощадно сковывал тело Насти. Но она даже в некотором смысле была этому рада — концентрация на дискомфорте от переохлаждения не позволяла взять верх панике от осознания того, что с ней собираются сделать снова. В сознании всплыли обрывки воспоминаний о прошлой жизни: грубое насилие день ото дня, беспощадная ломка личности, грань между реальностью и безумием, такая условно шаткая и ненадежная… Тогда она закрывала глаза, позволяя лишенным человечности и чести инструкторам и ангелам обители рвать свое тело, и выживала день ото дня, одержимая лишь одной идеей — расправиться с ними, когда наберется достаточно сил. Она должна была выжить ради того, чтобы убить своего главного врага и отправить в комплекте с ним на тот свет всех, кто счел ее тогда легкой добычей и пользовался ее слабостью и беспомощностью. Мало кто из насиловавших ее тело остался в живых. Сейчас ей пришлось прилагать усилия, мобилизуя все силы, чтобы не позволить панике разрушить бастионы самообладания и не рассыпаться, шагнув в омут своей фобии. Иначе она ничего не выиграет.
— Е**нутая шлюшка, — прохрипел Водяной, впиваясь в ее губы жадным мокрым поцелуем.
Преодолев боль в затекших руках, Настя переместила вес тела на бок, машинально сплетая свой язык с его. Этого оказалось достаточно, чтобы инстинкт самосохранения внезапного любовника приказал долго жить. Боль прострелила колени, когда Настя начала медленно выпрямлять затекшие ноги. Пальцы пронзило раскаленными клинками при попытке размять их, и она, не сдержавшись, застонала в чужие губы. Конечно же, этот похотливый кобель истолковал ее нечленораздельные стенания по-своему. Да, похоже, его понятия о нежности ограничивались исключительно формулой “не избить и не порвать ненароком”. Все, что могла сделать Настя, — это абстрагироваться от отвращения, грозящего захлестнуть рассудок, якобы безвольно уронить свою голову на его плечо и мазнуть по шее разбитыми губами, оставляя кровавую метку поверх кадыка, в самой уязвимой точке аорты.
— Пожалуй, обойдемся без слез? — довольно констатировал Водяной. — Горячая штучка… со всеми бы так приятно развлекаться… — его пальцы грубо проникли между ее бедер, рывком срывая трусики.
— Не… останавливайся.
Пульсирующая жилка на его шее забилась сильнее, и Настя едва удержалась, чтобы не закончить этот фарс преждевременно. Пальцы беспрепятственно проникли между складок ее плоти, и девушка только чудом не задохнулась от отвращения.
