– Мне сложно судить, но пока боевых действий нет.
– Хорошо, – встал и я из-за стола, чтобы немного пройтись, кофе не помог, спать сильно хочется. – Про предложение Марте ты сказал, свои подозрения в отношении меня высказал, про дружины и взрывы тоже, что еще?
– А этого мало?
– Достаточно, – устало выдохнул я. – Вениамин Николаевич, ведь знаю тебя, есть что-то еще, говори.
– Катерина, сестрица твоя, как бы мягче сказать, – ротмистр помялся, а я за него продолжил:
– Вразнос пошла, по мужикам?
– Нет, в этом плане не переживай, но она спуталась с какими-то художниками и рисует, тьфу, пишет картины в темном стиле.
– Это как? – не понял я его.
– Показывает, как тяжко приходится крестьянам и рабочим. Считай, в каждом полотне агитация, пара ее изображений даже на листовках отпечатана.
– Разберусь, – коротко кивнул я, принимая к сведению.
– Сам что-нибудь хочешь сказать еще?
– Да, Вениамин Николаевич, мне требуется получить аудиенцию у императрицы. Имею несколько прожектов, но без волеизъявления Ольги Николаевны, боюсь, не потяну.
– Денег просить будешь? – поморщился ротмистр. – Иван Макарович, хочу тебя от этого шага отговорить. В данный момент казна не то, чтобы пуста, но свободный рубль направляется в войска.
– Вениамин Николаевич, данный момент учитываю, но переговорить мне необходимо и как можно скорее.
– Не вижу в этом проблемы, – чуть улыбнулся Ларионов. – Стоит тебе в резиденцию прийти, заявить о своих намерениях, и императрица сразу тебя примет, возможно, даже сделает исключение и перекроит свой график.
– И все же, если можно, то хочу действовать последовательно и не отрывать Ольгу Николаевну от важных дел. Мне написать прошение об аудиенции? – медленно проговорил, чувствуя, что в словах ротмистра есть доля правды, но сам-то еще не готов к разговору.
– Ага! Ты просишь отсрочки! – хмыкнул контрразведчик, догадавшись об истинном положении.
– Пару дней, – поднял я руки вверх и рассмеялся.
– Хорошо, Иван Макарович, договорились, дам тебе пару дней передохнуть, а потом и приглашение принесу, но, не взыщи, пойти будешь обязан. По рукам?! – хитро прищурился ротмистр.
Блин, чую, что он мне какую-то подлянку приготовил. Мысленно каждое слово ротмистра взвесил, но скрытого смысла не отыскал и пожал его руку, сказав:
– Договорились.
На этом встреча завершилась, ротмистр ушел, я же заглянул к Симе, в надежде отыскать чего-нибудь перекусить, понимая, что на кухне никого в такое время нет. Моя младшая компаньонка свернулась калачиком и укрывшись пледом, посапывает на диванчике. Будить не стал, прошелся по больнице, но спрашивать еду у сестры милосердия посчитал неправильным, да и заняты они, продолжают заниматься ранеными. Гулял я по коридору больницы с еще одной целью, хотел отыскать койку, где смог бы пару часиков вздремнуть. Увы, ни одной свободной, если не считать операционных столов, но там мне лежать не прельщает. Вернулся в кабинет и решил, что смогу в кресле вздремнуть. Только угнездился, сразу же у в сон провалился.
– Вставай, Иван Макарович! – потряс меня кто-то за плечо, через пару минут, как уснул.
– Блин, дайте поспать, – пробурчал и не открывая глаз, попытался на другой бок перевернуться, забыв, что в кресле сижу.
Портейг, а это именно профессор собственной персоной, просто так от меня не отстал. Да и вспомнил я уже где нахожусь, тело затекло, словно прошло не пара минут, а часов десять. Открыл глаза и поинтересовался:
– Семен Иванович, какого хрена, прошу прощения! Только же уснул!
– Иван Макарович, вы соизволите спать уже семь часов, что в такой позе противопоказано, – скрывая улыбку и протирая стекла своего пенсне, ответил мне мой компаньон.
С кряхтением встал и сделал несколько резких движений, разгоняя кровь по венам, чтобы конечности обрели чувствительность. Н-да, действительно, в окно уже солнце бьет, на улице день. Взглянул на свои часы – десять утра. Медленно кручу головку завода механизма и шею разминаю. То, что профессор не спешит уходить, говорит о том, что опять какие-то проблемы или неприятности.
– Иван Макарович, еще вчера хотел отчитаться, но возможности не представилось, – начал профессор.
– У нас все хорошо? – уточнил я, решив подойти ближе к делу, да и финансовую сторону нашего компанейства лучше обсудить с младшим компаньоном. Портейг, со всем к нему уважением, в финансах профан.
– К сожалению, пятерых рабочих мы не сумели спасти, раны оказались тяжелыми, скончались под утро. Но если бы остальные не обратились вовремя, то жертв...
– Это понятно, – перебил я профессора, – по организации приема пострадавших у меня возникли кое-какие мысли. Не хочется, но нужно составить четкий алгоритм, кто и что делает в подобных случаях. Вчера же у нас происходил не прием раненых, а базар-вокзал!
– Согласен, – поморщился Семен Иванович. – Однако, Иван Макарович, подобных массовых травм не случалось в столице очень давно.
– Зато они на войне часто бывают, тут следует ориентироваться на военных медиков. Быстро обойти пострадавших и самым тяжелым оказывать помощь, а легкораненые способны подождать или ими займутся сестры милосердия. И, как бы не было печально, но если вы видите, что кому-то помочь не в состоянии, то не тратить на него время, – произнес и жду, когда профессор на меня с упреками и возражениями накинется, что в первую очередь следует спасать именно безнадежных.
Удивительно, но Портейг поморщился, словно от зубной боли, но не стал спорить, чуть заметно кивнул согласившись.
– Иван Макарович, собственно, не по этому поводу побеспокоил, – произнес профессор и подойдя к столу взял в руки папку, откуда вытащил рентгеновские снимки. – Ко мне на прием, гм, ну, отыскали меня от вашего имени и записку передали.
– Иоффе и Десмонд уже в Москве? – сообразил я, удивившись про себя, что они уже приехали.
– Да, Ольга, – профессор заглянул в папку уточнив имя, – и Абрам приходили позавчера. Любопытная вещь этот рентген! Пальпация результата не дала, но межпозвонковая грыжа шейных отделов отчетливо прослеживается! Диагноз ставить не стал, посоветовался с Коротковым и хотел вас дождаться. Вы же ее для операции в Москву позвали?
– Гм, положа руку на сердце – надеялся, что диагноз вы поставите. Что-то меня смутило на снимках, но не более того, – честно признался я. – Каково лечение и прогноз?
– Состояние больной не внушает опасений, это все из-за ее физических нагрузок. Можно попытаться лечить примочками, массажем, но она уже не сможет выполнять свои трюки. Оперативное же вмешательство, как уверил меня Николай Сергеевич, снимет все проблемы. Операция сложная, но он возьмется и прогноз благоприятный, Ольге еще повезло, что грыжа расположилась в удобном для нас месте, – задумчиво произнес Семен Иванович и взглянул на снимки. – Н-да, но их бы еще разок сделать, чтобы убедиться в правильности диагноза. Вдруг что-то произошло при съемке и получилась такая вот картинка.
