– Типа того.
– Адепт Роял, вы же понимаете, что если завтра упадете на эту же корягу еще раз, то у меня не будет оснований ее отчислить из сада?
– Да.
– И все равно не хотите показывать мне конкретное место, в котором произошло… падение?
– Не хочу.
– Хорошо. – Кейман тяжело вздохнул. – Ступайте к себе и постарайтесь больше не спотыкаться.
Дверь за Эйгеном закрылась.
– Ну, вот и десерт. Даже не знаю, с чего начать… Давайте, адептка Шторм, с простого. Что вы знаете о загоревшемся во время бала чулане?
– Ничего, – поспешно ответила я.
Кейман видел меня насквозь. Но сдаваться я не собиралась.
– И с адептом ди Файром вы сегодня не виделись.
– Нет.
– Надо же, он говорит то же самое. А чулан печально догорает в забвении. Есть что сказать?
Я сделала глубокий вдох и выпрямила спину.
– Нет.
– Деллин, – почти ласково, вкрадчиво сказал Кейман, – ты ведь знаешь, что я могу взять всю информацию не спрашивая, прямо из твоей головы?
Даже не видя себя, я почувствовала, как краска сходит с лица.
– Но… но так нельзя! Это ведь… личное.
От мысли, что Кейман увидит все события в подсобке, становилось как-то нехорошо. Хотя в моей отмазке шампанское и опьянение не фигурировали.
– Личное, – согласился Кейман. – До тех пор, пока горят просто швабры. Намек понятен?
– Да.
– Хорошо. Пропустим объяснительную по выходу на улицу в неположенное время, я уже понял, что адептка Фейн не в состоянии прогуливаться без сопровождения. Давай-ка побеседуем с тобой об интересном открытии, которое я сделал, когда гулял по городу. Ничего не хочешь мне сказать?
– Н-нет… а что я должна сказать?
Что мог такого увидеть Кейман в городе, что понадобился личный разговор со мной? Да еще и в присутствии Оллиса. Или он вообще забыл о магистре?
– Давай поговорим о твоей работе. Скажи мне, как тебе в голову пришла гениальнейшая идея сотворить это?
Ну… похожим вопросом я задалась, едва Марьон озвучил задачу, но тогда отступать было поздно. Но шальная мыслишка, что Кейман не одобрит образ Таары в моем исполнении, была. Значит, плакаты повесили. Интересно, мне продлят домашний арест? Хоть глазком бы взглянуть…
– Я ничего не сделала. Просто позировала.
– Просто позировала?! Ты вообще соображаешь хоть немного? У моей школы есть репутация! У адептов должен быть хоть какой-то моральный облик!
– Да что я сделала?! – не выдержала и вскочила. – Мне никто не платит за моральный облик!
– Так что же ты не стала проституткой?
– Таара – хуже проститутки?
– ДА! – рявкнул Кейман так громко, что не только я, но и Оллис подскочил.
– Я этого не знала! Для меня она – сказка, легенда, богиня.
– Безумная богиня! Поехавшая крышей. Устроившая войну, уничтожившая миллионы!
– В моем мире богини – легенда, магистр. Я не понимаю, как вы относитесь к ним, потому что вы о них не говорите. В учебнике это одна глава с тезисно изложенными легендами, на парах мы изучаем королей и завоевания, становление домов, в разговорах боги не всплывают, а единственное назначение часовни Кроста – скрывать поляну для развлечений свиты Бастиана. Я не знала, что образ Таары – это плохо.
– Ты могла спросить.
Я невесело рассмеялась.
– У кого? У вас? После слов о том, что лучше бы я не рождалась? После того, как вы надрались и чуть мне шею не свернули?
По лицу Кеймана я поняла, что ляпнула лишнего, и только потом вспомнила о присутствии Оллиса. Да чтоб тебя! Магистр выглядел удивленным, но изо всех сил старался удивление скрыть.
– Мне не к кому идти. И я делаю то, что должна – выживаю. Эта работа – чудо, которое свалилось сверху, потому что иначе я бы подавала напитки Бастиану и его друзьям. Не сомневаюсь, что вас бы эта картина порадовала бы, однако уж простите, что я не хочу прислуживать тем, кто меня травит! Леди Найтингрин дала мне работу.
– Да, и эта работа – изображать чокнутую убийцу на глазах у всего королевства?!
– Да! – отрезала я и снова плюхнулась в кресло. – В этой школе все делают то, что хотят. Бастиан наводит свои порядки и заставляет даже хороших людей становиться предателями и сволочами, его дружки чувствуют себя как рыбы в воде. Если у тебя есть деньги – можно привязывать голых людей к столбам, мешать чужой тренировке, закрывать ресторан, в котором посмели обслужить неугодную девицу, мешать мне искать платье для бала, подговаривая портных не работать со мной. И что с того, если я буду блюсти моральный облик? Скажите, магистр Крост, здесь смотрят только на меня? Или если нет морального облика, можно компенсировать деньгами? Так я пытаюсь!
– Деллин, – Кейман сделал над собой видимое усилие, чтобы успокоиться, – твое право работать и зарабатывать никто не оспаривает. Но есть определенные нормы. Эта твоя… Найтингрин получает много денег за эпатаж, за то, что будоражит умы тех, кому некуда девать деньги. И они готовы тратить их на наряды. А если наряды с перчинкой – как твой образ Таары, то можно заломить двойную цену. Но думай, пожалуйста, о том, что ты – маг. Что ты выйдешь из этой школы и отправишься работать. Возможно, на корону, возможно, на защиту людей. Как ты будешь чувствовать себя, если в тебе будут видеть не темную колдунью, а безумную богиню?
– Если я не буду зарабатывать, я не выйду из этой школы. Вы сами сказали, что не будете оплачивать мои капризы. Теперь я оплачиваю их сама.
С этими словами я сняла с руки браслет, который отдал мне на семинаре Кейман, и положила на стол перед ним.
– Вы были чертовски правы. Теплого приема не случилось. Если хотите говорить о моральном облике – начните с извинений.
Воцарилась гнетущая тишина. Оллис с усиленным интересом рассматривал ковер, мы с Кейманом играли в гляделки. Но я смертельно устала.
– Я хочу спать. Завтра последний выходной, мне надо встать утром и позаниматься. Спокойной ночи, магистр Крост.
Удивительно, но Кейман не стал меня останавливать. А вслед за мной в коридор вышел и магистр Оллис.
– Вот это да, – присвистнул он. – Вы, Деллин, ошиблись факультетом. Вам бы к огневикам.
– Упаси Таара, – буркнула я.
Потом стало стыдно.
– Простите, я правда устала. Что бы я ни сделала, меня все равно накажут! А не делать ничего нельзя!
– Не злитесь на магистра Кроста. Он познает темную магию дольше вас, для него темные боги – не легенды, а истоки. Таара и Акорион для каждого, кто учился тьме, не просто имена или театральные образы.
– Мне сложно это понять.
