– Я тоже чувствую свое старое «я». Как память. Я чувствую его… мою потребность и желание сделать что-то, но я не могу.
Шон, который, по-видимому, больше не следил за разговором, теперь задумчиво нахмурился:
– Пейтон, когда ты говоришь, проклятие Ваноры будет разрушено только через двести семьдесят лет, значит ли это, что я только через двести семьдесят лет снова… ну ты понимаешь?
Пейтон улыбнулся.
– Двести шестьдесят девять лет, если мы хотим быть точными, – сказал он, подмигнув.
Шон театрально плюхнулся в одно из кресел перед шахматной доской, столкнув при этом несколько фигур с доски.
– Как могла Ванора так жестоко наказать мир женщин?
– Если бы я сказал тебе, Шон, что в то время, откуда я пришел, твое сердце бьется только для одной женщины, ты бы мне поверил? – спросил Пейтон.
Шон наклонил голову и задумчиво потер подбородок:
– Не знаю, брат. Она хорошенькая?
Пейтон пожал плечами. Эшли не в его вкусе, но, наверное, была все же мечтой многих мужчин.
– Она тебе подходит, – отозвался он и лукаво подмигнул.
Заметив, что у Фингаля снова влажные глаза, они снова стали серьезными.
– Прости меня, отец. Мне так хорошо быть здесь, с вами, что я не подумал о том, как это тяжело для вас, – извинился Пейтон, но Фингаль отмахнулся:
– Ерунда! Я сентиментальный дурак, который едва ли может поверить в свое счастье. Мало того что наконец высказано то, что так долго стояло между нами, нет, теперь господь бог дарует мне милость, и я знаю, что мои сыновья в своей жизни еще испытают любовь.
– За это и выпьем, – сказал Шон, поднимая свой бокал. – Говоря о любви, что ты собираешься теперь делать, чтобы найти маленькую Кэмерон?
– Как я мог упустить, что ты влюблен в эту девушку, – размышлял вслух Фингаль. – Она прекрасный, отважный человек, и она мне очень приглянулась. Я бы дал вам свое благословение.
– Ты был тяжело ранен и занят выздоровлением и похищениями скота. Я просто должен был набраться смелости и рассказать тебе о своих чувствах, – сказал в защиту отца Пейтон.
Шон покачал головой и с шумом поставил свой стакан.
– Если бы то, если бы это… – сказал он. – Все наше бытие определяется тем, что могло бы быть и что уже было! Разве мы не можем разобраться с тем, что еще можем изменить, а не плакать о том, что уже было?
– Год назад у меня была мечта о мире, Шон. Я слишком стар для вражды, битв и войны. Я хотел оставить вам безопасные земли и мирные отношения с нашими соседями. Мы возделываем эту землю одинаково, мы боремся с горами, которые являются нашей родиной, и разделяем нравы, обычаи и веру. – Фингаль сделал глоток виски. – Мне не хотелось тогда и не хочется сегодня думать, почему мы скорее раскроим друг другу черепа, чем объединимся. Союз, в котором смешалась бы кровь наших кланов, был бы знаком единения и гармоничного будущего.
Фингаль побледнел. Пейтон мог понять, как много значила для него эта мечта. Он потерпел в ее осуществлении неудачу, и это сломило старика.
– Вместо этого я потерял сыновей, и теперь они прокляты, – грустно пробормотал он.
Шон подошел к отцу и положил руку ему на плечо:
– Отец, ты не потерял нас. Проклятие стоит нам меньше, чем наш поступок стоил врагу. Мы живем, хотя и не так, как прежде. Мы развязали войну. Когда мы уезжали, каждому из нас было ясно, что мы, возможно, не вернемся. Мы были готовы умереть, когда подняли мечи. Я сожалею о наших поступках, хотя не испытываю угрызений совести. Я знаю, то, что мы сделали, было неправильно. Но разве я предпочел бы, чтобы мой противник победил меня прежде, чем я возложу на себя эту ужасную вину? Нет. – Шон пожал плечами: – Эта жизнь мне больше ни к чему, но ты слышал Пейтона. У нас есть будущее за пределами этого простого существования. Я хочу держаться за это. Не знаю, как пережить все эти годы, но ведь я жив, отец. Я знал, что делал, когда нападал на замок Кулин. Я не ропщу на свою судьбу.
– Но ты никогда не женишься, никогда не создашь семью, – возразил Фингаль.
– Возможно, это произойдет в то время, из которого к нам пришел Пейтон, – попытался успокоить отца Шон.
Фингаль опустился обратно в кресло.
– Во всяком случае, я не увижу, что мои сыновья нашли свое счастье, – пробормотал он.
– Если я найду сейчас свое счастье – я имею в виду Сэм, разумеется, – то сверну ей шею! – поклялся Пейтон и поднялся.
Хорошо было довериться отцу и Шону, рассказать им всю эту сумасшедшую историю и понять, что все эти годы он неправильно истолковывал пренебрежение со стороны отца. Получить прощение сегодня было безмерным подарком. Тем не менее он не хотел тратить больше ни секунды. Хотя он знал, насколько находчивой она может быть – в прямом смысле этого слова, – он должен был найти Сэм прежде, чем она найдет опасность на свою голову.
– Я бы поставил свою последнюю рубашку на то, что она приедет в Буррак, – размышлял он вслух.
– Здесь ее нет. Единственным, кто приехал, был викарий, который, по-видимому, любил выпить, как мне кажется. – Шон рассмеялся: – Он утверждал, что девушка из Крейг Лиат Вуд украла его лошадь вместе с Натайрой Стюарт.
Фингаль недоверчиво фыркнул:
– Я как раз вспомнил, что он хотел по прибытии Пейтона… э-э-э… другого Пейтона… задать ему несколько вопросов. Что он хотел от тебя… хм… от него? Во всяком случае, я дал ему слово, что заставлю кого-нибудь отыскать эту девушку.
Рука Пейтона сжала стакан.
Он знал, как чувствует себя в момент перед битвой. Сердце пульсировало так сильно, как будто сейчас выскочит из груди. Пот, выступивший у него на спине, был холодным и источал запах страха. Мышцы были натянуты, как тетива, и высвободили бы накопленную силу, как только было бы можно. А взгляд был сосредоточен только на одном. Противник. Как будто мозг отфильтровывает все остальное. Как будто в этот момент не было ничего, кроме одной точки, которая все еще стояла резко очерченной перед глазами, а мир вокруг исчезал в сером размытии.
Это был такой момент, и в этом размытии можно было разглядеть только Натайру Стюарт.
– Викарий… я должен с ним поговорить! Сейчас же!
С этими словами он бросился к двери и выбежал из комнаты, а Шон последовал за ним, как тень.
– Что случилось? Куда ты бежишь?
– Девушка из Крейг Лиат Вуд… это Сэм! – ответил Пейтон, стиснув зубы.
Он остановился и посмотрел брату в глаза. Его страх, должно быть, был написан у него на лице, и рука Шона словно сама собой потянулась к мечу.
– Я должен найти ее – и, Шон, мне нужна быстрая лошадь!
Глава 21
Фэр-Айл, 1741
Варево в кружке перед ним имело темный цвет и источало горьковатый запах. Пейтон завязал волосы на затылке кожаным ремешком и поправил накидку на плече. Он хотел произвести хорошее впечатление, потому что на карту была поставлена его судьба.
