Медленно она подошла к нему.
– Ты же всегда был таким верным последователем Каталя, – прошептала она, обходя вокруг него. Ее рука мягко скользнула по его плечу, и парень следил буквально за каждым ее словом.
– Да, хозяйка, – подтвердил он и хотел дотронуться до нее, но Натайра ловко увернулась от него.
– Тогда ты, конечно, не хочешь разочаровать его – и, конечно, меня.
– Нет, конечно, нет, – притворился он, и даже я могла заметить, как жадно его взгляд прилип к фигуре Натайры, когда она остановилась прямо перед ним.
В этот момент к ним присоединился Аласдер. Его меч был естественным продолжением его руки.
– Уверен, Каталь был бы очень разочарован, если бы увидел, как жадно ты смотришь на его сестру, – заметил Аласдер. Он рубанул клинком по килту парня. – Может быть, нам следует послать Каталю только его часть, – размышлял он вслух.
Мужчина разразился слезами.
Натайра весело покачала головой, схватила свое мокрое платье, которое Аласдер перекинул через плечо, и скользнула в него.
– Будь добр, Аласдер, преподай ему урок. Я не хочу, чтобы он снова так на меня смотрел, хорошо?
Она вернулась ко мне и подала мне рубашку Аласдера, но я даже не успела встать.
Пронзительный крик мужчины заставил кровь застыть у меня в жилах, и я подняла голову, чтобы посмотреть, что произошло. Проклятье, это была чертова ошибка! При виде этого меня снова затошнило. Слова Натайры уже намекали на это – Аласдер действительно позаботился о том, чтобы мужчина никогда не посмотрел на нее жадно. Потому что отныне он больше никогда ничего не сможет увидеть. Аласдер выколол ему глаза.
Пронзительный крик парня привлек всех остальных мужчин, и Аласдер вонзил свой меч в землю. Его воины обнажили оружие и, казалось, недоумевали.
Когда крики уступили место истерическим жалобам, Аласдер повысил голос:
– Есть ли здесь еще кто-нибудь, кто испытывает такое же желание? – спросил он, вглядываясь в лица своих людей. Опущенные головы и шепоток отрицания были единственной реакцией. – Тогда седлайте лошадей, мы поедем дальше. – Он схватился за меч и указал острием: – И если опять кто-нибудь решит, что у него есть притязания на моих пленников, тогда…
– Тогда что? – раздался голос над толпой, и все глаза обратились на человека позади меня.
Глава 23
Фэр-Айл, 1741
Беата подняла руки, и ее белое одеяние развевалось на ветру. Она напоминала ангела, когда говорила с мудрыми женщинами.
– Призовите стихии!
Барабаны били в такт сердцу Пейтона. Темный, как ночь, и глубокий, как океан, их зов пронзил воду насквозь. Пейтон чувствовал, как барабанная дробь наполняет его кровь, как его тело вливается в ритм. Даже его мысли были направлены на зов барабанов.
Старуха поклонилась и, не сказав больше ни слова, спустилась по лестнице.
Наедине с бременем собственного решения, Пейтон остался позади, глядя на мощные деревянные платформы и на двенадцать женщин с факелами.
Они призовут силы природы. Силы стихий.
Барабаны ударили в последний раз, как гром, так что их напор пробрал Пейтона до костей, затем первая женщина подошла к кострищу перед собой и опустила факел. Хворост вспыхнул ярким пламенем, и светящийся синим огонь осветил ночь.
– Uisge! – призвала Беата воду, и волны взмыли вверх на метр, почти до самого края деревянных конструкций.
Мысли Пейтона ускользали.
Сумерки медленно спускались, и небо поменяло свой цвет. Сияние заката сменилось мягким фиолетовым цветом. Виадук ярко вырисовывался на сапфирово-синем горизонте. По правую сторону на берегу росли рододендроны, и в вечернем свете они приобрели вместо нежно-розового таинственный пурпурный оттенок.
Сэм молча сидела рядом, и они наслаждались этим неповторимым моментом. Пели сверчки, и холодная вода отливала серебром рядом с их маленьким островком.
Через несколько минут Пейтон подвинулся немного ближе к ней. Ее близость убивала его, но в то же время он наслаждался этой невыносимой болью. Он чувствовал, что и она с удовольствием прислонилась бы к нему, но это будет его гибелью. Хотел ли он погибнуть вместе с ней?
Он бросил вызов своей судьбе и должен был знать, почему она привела его туда, где это было фактически невозможно.
– Ты часто это делаешь? – ее вопрос прозвучал робко и неуверенно.
– Что именно?
– Вот это.
– Гуляю? – Он привлек ее к себе, потому что она была так несравненно мила в своем смущении.
– Нет. Ты знаешь, что я имею в виду. Тусуешься с девушками, с которыми ты только что познакомился?
Хотя уже почти стемнело, Пейтон заметил легкий румянец на ее щеках.
– Нет, обычно я этого не делаю. А ты? Часто уходишь с незнакомыми парнями?
Сэм смущенно покачала головой:
– Нет, обычно я благоразумная.
Он остановился, потому что ему нужно было посмотреть ей в глаза.
– Ты считаешь, разумно быть со мной?
Его слова были сказано тихо, почти шепотом, и впервые за долгое время он почувствовал страх. Страх перед ее ответом.
– Нет. Это самое неразумное, что я когда-либо делала, – призналась она, тем самым разрушая его мир.
Пейтон пошатнулся и покачал головой, отгоняя видения. Что это было? Между тем все три огня водной стихии пылали. Вчера, сегодня и завтра. Он едва успел отдышаться, как очередная девушка подняла свой факел и крикнула своей стихии:
– Teine!
Багровым вспыхнул огонь, всем своим жаром отдавая должное стихии огня.
Снова воспоминания о вещах, которые еще не произошли, пронеслись перед его внутренним взором, и он застонал от тяжести чувств, которые пробудились с этим.
– Ты можешь представить, каково это, быть мертвым? Такова моя жизнь. Я не могу ничего попробовать на вкус. Самая аппетитная еда по вкусу как горсть земли. Ни один алкоголь в мире не может меня опьянить, ни одна, даже самая прекрасная песня не может тронуть мое сердце. Поверь, я предпочел бы умереть, чем жить так. Представь себе самый красивый закат, который ты когда-либо видела: восхитительные краски, теплое свечение на коже. Чувство, которое разливается внутри тебя в этот момент, – счастье, удовлетворение или восхищение. Раньше моя жизнь была такой, но теперь все серо. Хоть я и вижу цвета, я ничего не чувствую, – отчаянно пытался он донести до Сэм суть проклятия.
– Но это не так, ты чувствуешь! Я вижу, как ты борешься со своими чувствами. Например, сейчас ты страдал, терзал себя, но рассказал мне все, и теперь тебе легче. Это и есть чувства!
