Я еще никогда не размышляла о том, существуют ли милые и доброжелательные ангелы. Все-таки раньше люди верили в то, что существуют ангелы-хранители, но это были лишь детские сказки. До некоторых пор все ангелы были, как мне казалось, одинаково мерзкими и злыми существами, пришедшими в этот мир лишь для того, чтобы уничтожить нас сразу же, как только они получат свое. Но Кассиэль не высокомерный и не злой, не самодовольный и не жестокий. Он загадка для меня, и я хочу знать, почему он так от них отличается.
Когда я просыпаюсь, судя по свету в моей комнате, уже наступил полдень. Никто не разбудил меня, а Стар укрыла нас тонким покрывалом. Я лежу, прижавшись к Кассиэлю, его рука все еще лежит на моей. Еще мгновение я наслаждаюсь его теплотой и – как же мне стыдно это признавать – его близостью. Я чувствую его сердцебиение под своей ладонью. Сердце стучит слишком быстро, дыхание тоже неровное. Он больше не просыпался этой ночью. Когда я сажусь на кровати, чтобы осмотреть его, я пугаюсь. Его рука соскальзывает в сторону, и он будто потихоньку растворяется в воздухе. Его кожа почти прозрачная. Мои попытки спасти его ни к чему не привели. Он умирает у меня на глазах.
– Рафаэль и Люцифер открыли охоту на Братство, – говорит Тициан, появившийся на пороге. Он жует бутерброд с помидорами, и мой живот урчит. Я не ходила на рынок уже два дня, нужно обязательно проверить наши запасы и узнать, сколько у нас осталось денег. Я не могу заботиться только о Кассиэле. Теперь, когда арена уничтожена, нужно найти новый способ обеспечивать семью. Правда, я совсем не знаю, что мне с этим делать. Вероятно, Алессио сможет как-то помочь, но сначала нужно перед ним извиниться.
– Где Стар? – спрашиваю я у своего брата.
– Она с Фениксом, занимается мозаикой. Они переделывают ее с самого начала и не хотят, чтобы я оставался с ними. Почему Фениксу можно ей помогать, а мне – нет?
Я осторожно встаю с кровати. У меня кружится голова, и меня мучает жажда.
– Я не знаю, – честно отвечаю я. Я уже давно прекратила удивляться особенностям моей сестры.
Глава VIII
Я моюсь и надеваю чистую одежду, потом слегка перекусываю и понимаю, что Феникс принес продукты. В нашем буфете лежит свежий хлеб, помидоры, сыр и даже яблоки. Они выглядят не очень зрелыми, но пахнут просто божественно. Кроме этого, я нахожу апельсиновый сок и маленький кусочек ветчины. Мне неприятно быть у Феникса в долгу, но я возьму эти продукты. Сейчас я не могу поставить свою гордость выше интересов брата и сестры. Черт возьми, уже несколько дней подряд моя нормальная жизнь растворяется в воздухе, и я никак не могу справиться с этим. Я прикусываю губу. Не буду есть ничего из того, что принес Феникс. Это все для Тициана и Стар. Мне он явно ничего не приносил.
– Можешь остаться с Кассиэлем? – спрашиваю я у Тициана, когда заканчиваю обрабатывать раны ангела и кладу холодное полотенце ему на лоб. Это никак не помогает, но я же должна что-то делать. Неужели я спала рядом с ним? Мне стыдно за это и за то, что Стар и Тициан видели меня с ним рядом.
– Мне сегодня нужно идти в школу, – напоминает мне брат. – Дополнительные уроки с отцом Касарой. А куда ты собралась? – спрашивает он меня. – Может, тебе стоит лучше остаться здесь? А то опять вляпаешься в какие-нибудь неприятности.
– Очень смешно.
Теперь меня поучает младший брат. Школа только началась, а ему уже приходится брать дополнительные уроки. Лучше не буду спрашивать, почему. Я не смогу ничего с этим поделать, потому что учителя критикуют Тициана за то, что у него есть мнение, с которым они обычно не согласны. Как правило, я разделяю его позицию. Брат не соглашается с учителями, когда те говорят, что мы глупее и слабее ангелов в триллион раз.
– Надо найти Алессио. Ты знаешь, где он?
– Я его не видел. Почему ты не попросишь Феникса с ним посидеть? – Тициан кивает в сторону Кассиэля, лицо которого блестит от холодного пота. Сломанное крыло свисает с кровати, а его конечности лихорадочно дрожат.
Я делаю глубокий вдох и опускаюсь на край кровати. Не знаю, понимает ли меня Тициан, но мне нужно хотя бы попытаться заставить его поверить в то, что сочувствовать другим – очень важно. Кассиэль слаб, и его судьба полностью зависит от нас.
Тициан должен понимать, что нам нельзя этим пользоваться. Если мы это сделаем, это будет значить, что мы ничем не лучше Люцифера и других ангелов. Ведь именно умение сочувствовать делает нас людьми: мы можем быть милосердными, хотя сейчас это совсем не модно.
– Если я оставлю его Фениксу, он утащит его куда-нибудь и оставит умирать.
– И что? Он же ангел. Нас не касается его судьба. Никто из его сородичей не стал бы заботиться о нас.
Возможно, он прав. Я прикусываю губу. Тициану только двенадцать, а его сердце уже такое жестокое. Это неправильно. Вероятно, мне тоже было бы все равно, умрет ангел или останется жить, если бы мне было двенадцать.
– Кассиэль не сделал мне ничего плохого, – говорю я своему брату. – Даже наоборот. Да, существуют ангелы, которые ужасно к нам относятся. Но я верю, что не все они видят в нас низших существ. Если есть хоть малейший шанс, что они однажды примут нас и мы сможем мирно сосуществовать, я обязательно его использую.
Я понимаю, что придерживаюсь того же мнения, что и Алессио только тогда, когда произношу это вслух. Но почему это не работает? Неужели целого мира не хватит для нас? Если существует такой ангел, как Кассиэль. Ангел, которому я могу довериться. Наверное, есть еще другие, похожие на него. Ангелов тысячи, многие из них остались на небе. Возможно, потому, что они не согласны с тем, что Рафаэль нами управляет. Может быть, кто-то из них хочет образумить его.
– Да ты сама в это не веришь, – отвечает брат скептически. – Они ненавидят нас, а мы их.
– Я пытаюсь ненавидеть лишь тех ангелов, которые действительно сделали что-то плохое человеку, – отвечаю я не совсем убедительно. – Кассиэль спас мне жизнь. Я благодарна ему за это.
– Но почему он это сделал? – спрашивает меня Тициан. – Ты никогда не спрашивала себя об этом? В этом же нет никакого смысла.
Я беру в руку миску с водой.
– А что, если он делал это случайно? В любом случае это ничего не меняет. – Я несу миску на кухню, и Тициан следует за мной.
– Если это так важно, я останусь и присмотрю за ним, – говорит он. По лицу Тициана я вижу, как ему сложно наступить на горло собственной песне.
– Большое спасибо, – говорю я. – Ты можешь время от времени приглядывать за Стар и Фениксом?
Тициан хмурится:
– Это обязательно? Феникс все время шепчет что-то Стар на ухо, и она заливается краской. А еще он все время ее трогает. То руку, то волосы. Ты уже замечала это?
– Именно поэтому я не хочу, чтобы они надолго оставались наедине. Стар слишком невинна для него. – Я подмигиваю Тициану, и, когда он ухмыляется, я понимаю, что могу на него положиться.
