Сейчас я даже не могу ему возразить.
– Ты знала кого-нибудь из осужденных? – внезапно спрашивает он.
Мои руки сразу же потеют. Поэтому он вытащил меня оттуда? Я смеюсь. Конечно, зачем еще. Он точно не филантроп.
– Нет, – коротко отвечаю я. – Я их не знала. Кроме того, их так пытали, что я не могла разглядеть их лица.
Надеюсь, он не слышит, как громко бьется мое сердце.
К нам подлетает какой-то ангел. Судя по всему, падший, потому что на его груди изображен знак Люцифера.
– Те трое уже мертвы, – объясняет он, не удостоив меня взглядом. – Мы опоздали.
– Думаю, Рафаэль так все и планировал, – говорит Люцифер. – Собери наших людей, Балам. Нам нужно отступить.
Ангел кивает и улетает прочь. Я так часто вижу полет ангелов, что, может показаться, я должна была привыкнуть к этому. Но когда они раскидывают свои крылья и взмывают в небо, это всегда прекрасное зрелище. Я почти забываю, какие они на самом деле безжалостные существа.
– Что ты хотел от этих людей? – любопытствую я. – Почему ты меня о них спрашиваешь?
– Я хотел знать, являются ли они членами Братства Света. А ты видела их в ночь взрыва.
– Это вопрос или предположение? – Я никого не выдам Люциферу. То, что он мне только что помог, ничего не меняет.
– Если ты считаешь, что можешь держать меня за идиота, то ошибаешься, Мун де Анджелис. – Он спускается на брусчатку площади Сан-Марко и так внезапно отпускает меня, что я спотыкаюсь.
– Ты как всегда дружелюбен, – шиплю я, пытаясь несмотря ни на что сохранять нейтральное выражение лица, когда поворачиваюсь к нему. – Можно мне уже идти? Или я твоя пленница?
Он хмурится, прищуривая свои темные глаза.
– Я только что спас тебе жизнь. Это было более чем дружелюбно.
Вместо того чтобы ему ответить, я делаю глубокий вдох. Толпа уже рассосалась. Остались только мертвые осужденные и некоторые раненые. Я не смотрю на место, на котором линчевали трех мужчин. Ужасно, что произошло с нами, людьми. Всего лишь восемь лет, и все годы цивилизованности на ветер. Теперь мы не думаем о наших ближних. Человек человеку волк. Мать неоднократно рассказывала мне о правильности учения философа Томаса Гоббса
[24]. Сегодня оно так же правдиво, как и в его времена.
Я оборачиваюсь и ухожу, не попрощавшись с Люцифером. Но, когда я подхожу ко входу в библиотеку, кто-то открывает дверь изнутри. Я смотрю в голубые глаза своего брата. От облегчения я прислоняюсь к стене дома.
– Я думала, что ты где-то на улице! – бормочу я, обхватывая его лицо руками и проверяя, в порядке ли он.
– Я же не идиот, чтобы идти в эту толпу. Мы с Паоло наблюдали за происходящим из окна.
Позади меня раздается звук, похожий на смешок, и только сейчас я замечаю, что Люцифер все это время шел за мной. Всегда приятно опозориться перед ангелом. Господи, как я его ненавижу.
– Пойдем наверх, – говорю я, не оборачиваясь. – Мне нужно обработать раны. – Я собираю всю свою оставшуюся гордость в кулак и толкаю Тициана вперед.
– До скорого, Мун, – говорит Люцифер позади меня. – Смотри, куда идешь.
Я не отвечаю ему и захлопываю дверь прямо перед его носом.
– Он вытащил тебя оттуда, – с благоговением говорит Тициан. – Он с тобой по небу летал!
– Не стоит кричать об этом на каждом углу, – отвечаю я. – Он сделал это только потому, что хотел спросить меня, не знаю ли я кого-нибудь из троих осужденных.
Глаза Тициана округлились:
– И что? Ты их знаешь?
– Конечно нет, а даже если знала бы, я бы вряд ли ему об этом сообщила.
Стар обрабатывает мои раны самодельной йодовой настойкой. Для того чтобы ее изготовить, она регулярно сжигает водоросли, которые прибивает водой канала к стенам нашего садика. Получившийся пепел она смешивает с водой до состояния серо-коричневой кашицы. Эта штука очень сильно жжется и воняет, но я, стиснув зубы, терплю.
«Было очень неосмотрительно с твоей стороны», – поучает она меня, словно мне не хватило критики. Тициан, конечно же, сразу рассказал ей о том, что произошло.
«Ты видела Феникса там, снаружи?»
Я качаю головой. Очевидно, я была единственной идиоткой в семье и среди знакомых, которая решила выбраться сегодня на улицу.
Когда выспавшийся Алессио с взъерошенными волосами приходит к нам и мы садимся за стол, чтобы поужинать, он тоже не может удержаться от того, чтобы поругать меня.
– Лучше всего будет, если вы составите список со всеми вещами, которые вы возьмете с собой, когда покинете город, – говорит он после того, как я выслушиваю его нотации. После этого он собирается идти в больницу. – Вы можете взять с собой только небольшие рюкзаки.
«Мне нужна моя книга и мои карандаши, – говорит Стар. – На все остальное мне плевать».
– Сменная одежда и еда тоже будет нелишней, – вмешиваюсь я.
Конечно, я не буду пытаться уговорить ее не брать свою книгу с собой. Я даже не подумала бы об этом. А новые карандаши мне все-таки нужно купить.
– Просто составьте список, – предлагает Алессио, – и тогда мы попробуем упаковать вещи.
Я выталкиваю его из квартиры.
– Так мы и сделаем, обещаю, а тебе уже пора идти. Пьетро ждет тебя.
Алессио снова поворачивается ко мне:
– Мне не нравится, что Люцифер постоянно вытаскивает тебя из неприятных ситуаций. Это кажется странным.
Это и есть странно.
– В будущем я не буду попадать в неприятные ситуации, – обещаю я.
Он поправляет свои очки и уходит, не сказав ничего в ответ. Но я знаю Алессио достаточно хорошо, и у него на лбу написано, что он не верит мне. Я и сама себе не верю.
Через пару дней вечером я тороплюсь домой. Я весь день трудилась на рынке, а потом Павел отвез меня в Каннареджо, где я купила карандаши для Стар по ужасно завышенной цене. Я запрещаю себе думать о Кассиэле и пытаюсь сосредоточиться на подготовке к побегу.
К счастью, Мария простила меня и пообещала платить немного денег в конце недели. Работа сложная прежде всего потому, что моя подруга требовала от меня безоговорочно дружелюбного отношения ко всем клиентам. Это давалось мне сложнее, чем я предполагала. Эти мужчины и женщины, которым не нужно было ломать голову над тем, как заработать денег, очень меня раздражали. Они гуляли мимо прилавков в цветастых блузах и рубашках, с накрашенными ногтями. Даже некоторые мужчины красили ногти. Все это выглядело нелепо.
