– Отец Касара рассказывал нам о сотворении мира, ангелах и Люцифере, – вздыхает он. – Завтра он будет проверять у нас пройденный материал.
– Ну и? – Я поднимаю брови. – Ты что-нибудь запомнил?
– Не очень много. Он так скучно все рассказывает, что я почти каждый раз засыпаю.
Охотно верю. Я раньше пару раз слышала проповеди отца Касары, который теперь преподает у Тициана, в Сан-Заккарии, и тоже заснула. Когда Кассиэль уйдет, я найду книжку в библиотеке, чтобы мой брат прочитал о сотворении мира.
– Мне рассказать тебе легенду? – предлагает ангел. – Даже мне пришлось выучить ее наизусть.
– У вас есть школа на небесах? – спрашивает Тициан.
– Нет, школы нет. Но есть ученые мужи, которые у нас преподают, – объясняет он. – Нам дают задания только тогда, когда мы заканчиваем образование. Все эти старые истории всегда очень увлекали меня. Поэтому я и стал тайным ангелом.
– Вот это круто, – замечает Тициан, и я не могу с ним не согласиться.
– Значит, так, – начинает Кассиэль, делая глоток лимонада. – Наш Отец создал людей из земли и воды, а нас, ангелов, из огня и света. И тогда он сотворил восемь небесных дворов. Это ты, я думаю, знаешь.
Тициан кивает:
– Ангелы жили в семи небесных дворах, а в восьмом жили люди. Они называли его раем.
– Совершенно верно, – подтверждает Кассиэль.
Я хоть и знаю эту легенду, потому что отец много раз рассказывал ее нам со Стар, но слышать ее из уст Кассиэля очень интересно, потому что это заставляет меня понять, сколько общего у нас с ангелами, хотя мы и очень разные.
– В самом начале он создал самого себя из бесконечного хаоса, – продолжает он. – Потом он создал время, затем были сотворены ангелы и в последнюю очередь люди.
Он смотрит на меня, извиняясь, но я только пожимаю плечами. Он же не виноват в том, что серафимы и архангелы уже с самого начала были могущественнее нас, людей.
– Это я помню, но что произошло потом? – спрашивает Тициан.
Мне не хотелось, чтобы он интересовался тайнами ангелологии, подсовывала ему вместо этого книги о Большом взрыве и теорию эволюции, но теперь ему все-таки пришлось изучать эти глупости в школе. К сожалению, существование ангелов окончательно подтверждает правдивость этого бреда.
– После того как наш Отец создал Адама, он дал ему право давать названия всем вещам на свете. И не только вещам, он мог дать имена даже архангелам. Кроме того, Отец отдал Адаму восьмой небесный двор. Это был самый прекрасный из дворов. В тысячу раз красивее, чем все другие небеса, вместе взятые.
– А это правда, что тот, кто знает тайное имя ангела, данное ему Адамом, получает власть над этим ангелом? – спрашивает Тициан, и мое сердце останавливается. Это он точно не в школе узнал. Наверное, он тайно читал отцовские книжки.
Рука Кассиэля, только что взявшая стакан с лимонадом, тоже зависает в воздухе. Он ставит напиток на место.
– Такая легенда действительно существует, – медленно говорит он. – Но никто не знает, насколько она соответствует действительности. – Он не выглядит злым, только становится более серьезным, чем обычно. – Будь я на твоем месте, я никогда бы не задавал таких вопросов своему учителю.
Мы с Кассиэлем обмениваемся взглядами, но я не знаю, как объяснить поведение своего брата. Надо будет позже с ним пообщаться. Ему что, жить надоело?
– Люцифер стал ревновать Отца к Адаму и пытался убедить его в том, что люди не заслуживают такого отношения. Все-таки он был первым и самым красивым сыном Господа. Но, хотя он и был его любимчиком, мнение Отца не изменилось. Я не знаю, что с ним тогда произошло. Но Люцифер сел на трон Господа. Это самое худшее, что он вообще мог сделать. Богу пришлось наказать его за это. Он запретил ему появляться где-либо, кроме своего пятого небесного двора: чтобы защитить людей от нападок Люцифера, Отец переместил восьмой небесный двор на землю.
– Но это ведь все еще был рай? – спрашивает Тициан.
– Тогда да. Отец поставил на входе в рай двух херувимов, которые не должны были позволять Люциферу войти в него.
– И тогда Люцифер превратился в змея, – сказал Тициан так торжественно, словно считал это очень хорошей идеей.
– Эту часть люди выдумали, – беззаботно рассмеялся Кассиэль. – Мы не можем превращаться в животных. Даже Люцифер, этот выскочка. На самом деле мы с вами не так сильно отличаемся. Единственное различие – это наши крылья. – Он немного машет ими, и я ловлю себя на желании дотронуться до них.
– Конечно же, Люцифер не хотел никого слушаться, – продолжает Кассиэль. – Он пошел к Семьясе – они всегда были неразлучны – и попросил его помочь ему проникнуть в рай. Семьяса убедил двести других ангелов присоединиться к ним.
– Он сказал им, что человеческие женщины особенно красивы, – ухмыльнулся Тициан. Когда он вообще в последний раз был таким радостным?
– И это ты запомнил из всей истории? – Кассиэль удивленно качает головой. – В общем-то, в этом он был прав, – шепчет он. – Тем не менее это было неправильно. Ему нужно было оставить людей в покое. Но Люцифер соблазнил их на грех. – Кассиэль почесал затылок, судя по всему, думая, что рассказать о грехе юному Тициану. – В общем, он заставил их делать всякие плохие вещи, – смягчает он удар.
Теперь я широко улыбаюсь. Конечно, я могу рассказать ему о том, что сегодня двенадцатилетние мальчики уже достаточно знают о грехе, но мне смешно оттого, как Кассиэль пытается увильнуть.
Мой брат закатывает глаза.
– О грехе я уже все знаю. Не надо мне ничего рассказывать, если тебе стыдно. Это было первое, о чем священники нам сообщили.
Я тихо смеюсь.
– Отцу ничего не оставалось, кроме как наказать его за это, – продолжает Кассиэль, качая головой. – И поэтому он отправил Люцифера в ад.
Тициану история кажется весьма захватывающей. Мне же она напоминает о том, что во всем, что с нами происходит, виноват Люцифер. Если бы он тогда остался в своем небесном дворе, другие ангелы тоже оставили бы нас в покое.
Кассиэль наклоняется к Тициану. Внезапно они становятся похожи на двух мальчиков, рассказывающих друг другу страшные истории у костра.
– Отец приказал Рафаэлю наказать Люцифера. Он разочаровался в своем первом сыне. Раф связал его и заковал в кандалы. После этого он бросил Люцифера в глубокую яму в пустыне Дудаэль, в которую не мог пробиться ни единый луч света. – Кассиэль вздрагивает, и я вместе с ним. – Свет ангелам просто необходим. Мы переносим смерть легче, чем темноту, но тем не менее мы засыпали яму острыми камнями, чтобы он не смог сбежать. После этого Отец разделил небо и землю на десять тысяч лет. По прошествии этого времени должна была начаться эра людей и ангелов, – говорит Кассиэль.
Он ничего не рассказывает о наказании Семьясы и о том, что случилось потом с людьми. Жены и дети ангелов были убиты и изгнаны из рая. Возможно, ему стыдно об этом говорить. Вероятно, тогда он делал что-то, чего он сегодня стыдится. Большинство ангелов выглядят так, будто им от восемнадцати до двадцати пяти лет, но при этом им уже много тысячелетий. Я не напоминаю Кассиэлю о том, что о сосуществовании людей и ангелов и речи быть не может, потому что не хочу испортить приятную атмосферу. Кроме того, он и сам все знает.
