Алессио поднимает брови:
– Конечно, их отношения немного глубже, чем это. Но я не могу с тобой не согласиться. У нее никогда не было выбора. Правда, некоторые люди в нем и не нуждаются. Они просто знают, кто их человек.
– Он должен бы постоянно присматривать за Стар. Как ты думаешь, ему бы это удалось?
– Я не знаю. Мы с ним не лучшие друзья. Я всегда беспокоюсь за ребят, присоединяющихся к его банде. Они воры, и меня не удивит, если они кого-нибудь убили.
– Видишь? От этого я и пытаюсь защитить Стар. Феникс знает о предстоящем побеге. Если он хочет попрощаться с ней, он может прийти, я не стану этому препятствовать.
– Мне надо вернуться в больницу, – говорит Алессио, выглядывая в окно.
Мы встаем, и я провожаю его до двери.
– Спасибо, что остался. Надо было обсудить детали побега. Я все время откладывала этот разговор.
– В последнее время мы с тобой редко общаемся. – Он кладет свою теплую ладонь на мою руку. – Скоро все изменится, – обещает он.
– Пьетро просил тебя переехать в больницу, – выдавливаю я сквозь зубы. – Ты согласишься?
Он наклоняет голову:
– Ты думаешь, я оставлю тебя здесь одну?
Я сильнее сжимаю его пальцы:
– Этого ты не сделаешь, но твоя работа много значит для тебя и очень важна.
– Ты тоже очень важна, Мун. Если ты думаешь, что я просто уйду, значит, ты не поняла, что вы для меня значите. Вы моя семья. Не у тебя одной есть потребность заботиться о своих близких людях.
Я обнимаю его. Он кладет свой подбородок на мой лоб.
– Мне было бы приятнее, если бы ты остался здесь, даже если это звучит эгоистично.
Алессио обхватывает руками мое лицо и внимательно на меня смотрит:
– Ты всегда делаешь так, чтобы выглядеть сильной в глазах других, Мун. Но мы оба знаем, какое у тебя на самом деле нежное сердце. Оно не из стекла, скорее из марципана или шоколада, поэтому постарайся не допустить того, чтобы кто-то вырвал его из твоей груди.
Я моргаю, потому что к глазам подкатывают слезы:
– Я не знала, что ты такой романтик.
Алессио улыбается и целует меня в лоб.
– У меня есть свои тайны, и, кстати, я тоже люблю тебя, хотя ты и ужасная всезнайка.
Он уходит, оставляя меня в коридоре.
Я обхватываю свое тело руками, потому что мне вдруг становится холодно. Потом направляюсь к окну и наблюдаю за тем, как Алессио идет по площади. Когда он исчезает из моего поля зрения, я еще некоторое время стою на месте, окидывая взглядом руины собора Сан-Марко. Большинство камней уже подобрали с земли – они используются для постройки новой арены. Когда я больше ничего не могу разглядеть, то зажигаю свечу и иду в комнату, в которой мать тренировала меня. Здесь я оставила щит и меч после последнего боя. Я достаю оружие из шкафа и внимательно его рассматриваю. Меч доблестно служил мне все эти годы. Я провожу рукой по его царапинам и вмятинам, размахиваю им в воздухе и радуюсь тому, что он так привычно лежит у меня в руке. Он никогда не оставлял меня в беде, и я надеюсь, что так будет продолжаться еще некоторое время. Я достаю из шкафа еще свечи и ставлю их на подоконник. Они озаряют комнату мягким светом. С легким нажимом я полирую лезвие, чтобы оно блестело, а затем выполняю несколько шагов с мечом, закрыв глаза. Эти упражнения стали моей второй натурой. Я чувствую себя так, будто танцую. После этого я делаю много отжиманий и подтягиваний, пока не промокаю от пота насквозь. Когда я устало падаю в постель, я уверена в том, что переживу открытие арены. Я просто обязана сделать это. Умирать нельзя.
Глава XIV
Когда Кассиэль заявляется к нам на следующий день с мечом наперевес, я не удивлена: он обещал мне помочь. Не успевает ангел пройти через калитку, ведущую в сад, как уже обнимает меня. Его губы скользят по моему виску.
– Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо. Сегодня на рынке куча людей говорила со мной о предстоящей битве, желали удачи.
– Тебе точно повезет, – обещает Кассиэль. – Но для этого мы должны тренироваться, а не стоять на месте.
В этом он прав. Тем не менее я встаю на цыпочки и притягиваю его к себе. У нас есть всего несколько минут в этом прохладном, негостеприимном коридоре для того, чтобы побыть наедине. Тут затхлый запах, и факелы рисуют на стенах страшные тени, но я не хочу быть где-то еще. Я осторожно целую его, а он точно так же осторожно отвечает на мой поцелуй. Нас прерывает покашливание Тициана, и мы отстраняемся друг от друга. Брат стоит на верхних ступеньках лестницы и осуждающе на нас смотрит.
– Просто хотел посмотреть, где вы там.
– Сегодня мы не пойдем на кухню, – говорю я. – Мы будем тренироваться.
Я иду наверх. Кассиэль следует за мной, и я чувствую его руку на своей спине.
– Подготовка к открытию арены? – спрашивает брат. – В этот день у нас не будет занятий в школе. На площади перед ареной будет праздничная ярмарка.
Кассиэль берет мою ладонь и сжимает ее. Почему другие ангелы не могут быть такими же сопереживающими, как он? Потому что даже не все люди такие, отвечаю я сама себе.
– Можно мне посмотреть, как вы тренируетесь? – спрашивает Тициан.
Я бы хотела остаться с Кассиэлем наедине. Тогда бы он, наверное, еще раз поцеловал меня.
– Разумеется, – отвечаю я. – Пойдем с нами. Может быть, я и тебя чему-нибудь научу.
Я еще никогда раньше не предлагала ему этого. Глаза брата тут же засияли. Мне становится совестно, потому что я не хотела, чтобы мой брат брал в руки меч. Но он должен хотя бы уметь постоять за себя.
Мы идем в тренировочную комнату, и Кассиэль изучает мое оружие.
– Можешь помочь мне снять рубашку? – просит он меня, поворачиваясь ко мне спиной. Я уже заметила, что рубашка завязывается лентами сзади. Я расшнуровываю их. Ткань сразу же спадает с крыльев Кассиэля, и он стягивает ее с себя через голову.
– Как хорошо, что кто-то придумал эти рубашки, иначе вам пришлось бы носить с собой лицензию на это оружие, – говорю я, указывая на его грудь, и он смеется.
– Наши портные тоже об этом подумали.
Я качаю головой, отворачиваясь от него, и начинаю разогреваться перед тренировкой. Я тянусь, отжимаюсь, приседаю и подтягиваюсь, пока Кассиэль стоит у окна, а Тициан изучает коллекцию ножей, принадлежавшую нашей матери.
– А ты не хочешь тоже подготовиться? – нервно спрашиваю я спустя некоторое время.
– Я лучше на тебя посмотрю, – говорит он. – Очень симпатичная майка.
– Слишком обтягивающая, думаю, – отвечаю я, раздражаясь, что надела ее сегодня. Во время битвы мне нужно больше свободы движений.
– Говорю же, очень симпатичная. – Он двигает бровями, и я смеюсь.
