Коридоры, ведущие в темницу, ярко освещены, и я могу прекрасно рассмотреть весь ужас, который тут творится. Воняет заплесневелой соломой. Я слышу чьи-то стоны и звон цепей. Из-за толстой деревянной двери, в которой есть только одно маленькое квадратное окошко, раздается чей-то сумасшедший смех. Я не хочу знать, кого там держат. Они бросят меня в этой вонючей дыре. Может быть, это все лишь страшный сон? Возможно, я совсем скоро проснусь. Эта надежда растворяется в воздухе, когда Семьяса открывает дверь в камеру.
– Мне жаль, малышка. Ты связалась с фальшивкой. Я же сразу сказал тебе об этом. Почему ты только меня не послушала?
Даже если бы я вспомнила о его предупреждении, я бы вряд ли восприняла его всерьез: я же всегда считаю, что знаю все лучше остальных. За это меня и наказывают. Возможно, я все-таки ключ. Мое поведение лучше всего соответствует ключу высокомерия.
– Он лучший охотник за ключами в небесном дворе Михаэля. Кассиэль не обращает внимания ни на кого и ни на что. Он заботится лишь о благосклонности архангела. В четвертом небесном дворе нет более амбициозного ангела, чем Кассиэль.
Я киваю, чтобы он увидел, что я поняла его. Ангел, видимо, считает меня глупой овечкой и, в общем-то, не ошибается. На мои глаза наворачиваются слезы гнева.
– Он не спасет тебя, – мягко говорит Семьяса. – Забудь об этом. Сконцентрируйся на себе. Просто попытайся выжить. Это будет не– просто.
Балам, который все это время ничего не говорил, наконец толкает меня в камеру. Мне нужно бороться, защищаться, кусаться и топать ногами, но все силы покидают меня, когда я понимаю, что снова в ком-то ошиблась. Моя мать оставила меня в беде. Моя собственная мать, которая, как я думала, любит меня. Почему же я тогда доверилась какому-то ангелу? Мне снова кажется, будто я падаю. Передо мной расстилается бесконечно глубокая пропасть. Мой затуманенный разум не распознал настоящих намерений Кассиэля. Как я только могла хоть на секунду поверить в то, что ему есть до меня дело? Я чувствую, как к моей глотке подкатывает кислота. Я с трудом делаю вдох.
– Сколько времени до начала испытаний? – Дрожащими руками я цепляюсь за железные прутья, чтобы ангелы не видели моего волнения. Теперь дрожать начинают губы.
– Испытания начинаются тогда, когда охотники находят семь девушек для проверки, – объясняет Семьяса. – Сейчас не хватает только двух, но мы скоро их найдем.
Неужели все эти девушки тоже сидят в темнице? И скольких же из них «выбирал» Кассиэль? Мне становится так плохо, что я боюсь, что меня вот-вот вырвет. Я ни в коем случае не покажу этим двоим, насколько мне плохо.
– Когда все девушки найдутся, жребий решит, какой архангел будет готовить тебя, – продолжает Семьяса. – Во время испытаний выяснится, являешься ты ключом или нет.
Я опускаюсь в гниющую солому, лежащую у ног, и прислоняюсь лбом к ржавым решеткам. Я не ключ и умру во время испытаний. Я не увижу, как вырастет Тициан, не узнаю, каким мужчиной он станет. Никогда не услышу, как заговорит Стар, если это все-таки случится. Я понимаю, что плачу, лишь когда провожу руками по лицу. Я просто хотела счастья для себя, только раз.
В чем смысл этой многолетней изнурительной борьбы? Почему я всегда делаю вид, словно могу со всем справиться? Как я только могла рисковать всем ради него? Даже жизнью брата и сестры.
Шаги Балама и Семьясы становятся тише. Ангелы даже не попрощались со мной. С чего бы им вообще думать о моей судьбе? Я всего лишь очередная жертва, попавшая в сети Кассиэля. Я громко всхлипываю. Я не знаю, когда плакала в последний раз, но, когда я наконец успокаиваюсь, холод проникает в мои конечности и пронизывает каждую клеточку моего тела.
– Девочка, – звучит позади женский голос. – Тебе не стоит сидеть там на корточках. В любом случае тебя никто не выпустит просто так. Иди к нам.
У меня нет сил даже на то, чтобы повернуть голову. Мне плевать, кто застрял со мной вместе в этой дыре. Я слышу странный звук, словно что-то скользит по полу. Грязные руки хватают меня, и кто-то тянет мою куртку. Кто-то тянет меня за волосы. Я дрожу сильнее, когда кто-то стягивает сапоги с моих ног. Только когда они тянутся к моей блузе, я бью их в ответ. Воры отступают, и я проскальзываю в угол. Я подтягиваю к себе ноги и обнимаю их руками. Мне нельзя засыпать. Мне нельзя засыпать. Но я не спала уже почти двое суток и почти столь же ничего не ела. Усталость берет свое.
Я сижу на лугу, а цветы вытягивают свои разноцветные головки из светло-зеленой травы. Я поднимаю свое лицо к солнцу и наслаждаюсь его теплотой. Рядом со мной стоит маленькая девочка, которая мочит свои босые ножки в ручье. Она приподняла свое платьице, чтобы не намочить подол. Но ее брат брызгает на нее водой так, что она с визгом убегает. Ее ножки слишком короткие, и он догоняет ее. Вдруг она спотыкается и падает в воду. Я вскакиваю, чтобы помочь ей, и тут рядом со мной приземляется ангел. Он поднимает малышку, которая, плача, обнимает его за шею.
– Я не позволю, чтобы с моей маленькой принцессой что-то случилось, – шепчет он ей на ухо. После этого он опускает ее на землю и дует на ее ранки: видимо, она все-таки порезалась об острую речную гальку. Раны тут же заживают. После этого он целует ее коленки, и она улыбается.
– А ты дашь мне сладкие финики? – спрашивает она, наклоняя голову. Я не узнаю этого ангела, потому что его лицо будто бы размыто, но я знаю эту добрую улыбку.
– Я дам тебе все, что ты хочешь.
По лугу рядом со мной к нему идет женщина.
– Ты ее балуешь, – ругает она его. – Когда тебя нет рядом, она совсем меня не слушается. – Ангел обнимает женщину и кружит ее на руках.
– Позволь мне баловать ее, пока это возможно, – просит он, и лица обоих взрослых становятся серьезными.
Вдруг я оказываюсь не на лугу, а в каком-то прекрасном саду. Я смотрю на него сверху. Я вижу женщин и ангелов, играющих детей, клубы дыма, поднимающиеся из дымоходов белых домов. Звучит музыка, смех, раздаются удары кузнечного молота, блеяние овец и лай собак. А потом я слышу грохот грома. Мой взгляд устремляется в сторону, откуда доносится этот звук: там, где заканчивается сад, я вижу мириады ангелов, принимающих боевую позицию. Я задыхаюсь и хочу предупредить ангелов и людей, находящихся подо мной, но не могу не издать ни звука, как бы я ни старалась.
* * *
Я бью руками по полу от напряжения и просыпаюсь. Вонючее сено лежит под моим почти обнаженным телом. Мне ужасно холодно, но тем не менее я рада, что то, что я видела, было всего лишь сном, и мне не пришлось сталкиваться с тысячами ангелов. Через некоторое время я снова засыпаю. Всякий раз, когда я прихожу в себя, мне становится все холоднее. Я пытаюсь свернуться калачиком, но еще сильнее это сделать уже невозможно. Влажность неумолимо просачивается в мои кости. Мои легкие, сердце и голова болят. Не могу дышать, и, когда я пытаюсь открыть глаза, я понимаю, что они склеились. Я больше не знаю, день сейчас или ночь. Вокруг меня царит темнота, но я все же чувствую яркий свет, падающий на кожу. Мой язык болтается во рту, словно набухший кусок мяса, а губы болят, потому что они абсолютно сухие. Если ангелы хотят, чтобы я изголодалась и умерла от жажды, они не смогут подвергнуть меня своим испытаниям. Это единственное, что меня успокаивает.
