Он упал на пол, застонал, тяжело, с присвистом дыша.
Рон приблизился к нему, надавил ботинком на горло. Еще чуть-чуть, и он отправит Стеффена к праотцам. Ублюдок вполне это заслужил. Он перешел на личности. Побоявшись связываться с Роном, он обрек на смерть невинную душу.
От злости у Рона затряслись руки. Боль свирепым огнем прожгла раненое плечо, расходящимися лучами взмыла вверх по шее, пронзила череп.
Руки сами сжались в кулаки, и Рон с размаху опустил их на стену. Убрал ногу с шеи поверженного, потерявшего сознание врага, отошел…
«Черт. Черт его подери. Черт подери их всех!»
А ведь это он, он один во всем виноват!
Ну почему он не вел записи? Почему был таким безалаберным? Почему не удосужился получше замести следы и спрятать свою настоящую личность? «Почему, почему, почему?»
Ему надо вытащить мать из «Гереха», но этот старый банкрот ничем ему не поможет.
Рон потащился к лестнице. Заехал кулаком по стене. Скривился от боли. Помассировал костяшки пальцев. Привалился к стене лбом и замер.
«Черт. Черт. Черт».
– Не помешаю?
Подскочив на месте, он стремительно обернулся. В конце коридора стояла Сэндис. Окно позади нее было распахнуто, и свежий ветерок играл в ее волосах.
– Ты слышала, о чем мы там болтали? – судорожно рассмеялся Рон.
– Более или менее.
Рон потер щеки. Помахал в воздухе ободранными руками.
– Ладно, проехали. Теперь давай разгребать твои затруднения.
– Мне очень жаль…
– Как скажешь.
Хмуро посмотрев на нее, Рон полез на крышу.
Перепрыгнул на одно здание, второе. Изготовился покорить и третье, но задержался, поджидая Сэндис.
Он обещал помочь ей. Не откладывая. Проблемы с его матерью – не ее вина, хотя Сэндис сама одна большая проблема.
Он покрутил в руках амаринт. Ничего, он справится.
Так или иначе, но справится.
8
Рон бросил ей яблоко и черствую овсяную лепешку. Щеки Сэндис покрылись стыдливым румянцем: она так много берет и ничего не отдает взамен. Правда, с нее и взять-то сейчас совершенно нечего. Но вот когда она отыщет Талбура, она сполна расплатится с Роном.
В воздухе квартиры – холодном, душном, давящем – витало исходившее от Рона напряжение. Прислонившись к углу рядом с дверью, он рассеянно грыз яблоко, блуждая невидящим взглядом по комнате. Сэндис, пристроившаяся, словно наседка, на краю кровати, не сводила с него беспокойных глаз и в волнении кусала губы. Наконец она не выдержала. Набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула:
– О ком…
Рон мрачно уставился на нее.
Сэндис не сдавалась.
– О ком он говорил? Тот человек, у которого… у которого мы побывали…
Если бы на месте Рона очутился Кайзен, тот человек был бы мертв. Чтобы расправиться с ним, Кайзен призвал бы нумена. Возможно, Ирета – его любимое, без промаха разящее орудие.
Воспоминания – не ее, а Ирета – пронеслись перед мысленным взором Сэндис. Обугленные догорающие стены, мертвые тела на земле, Кайзен, превратившийся по неведомой ей причине в карлика и ласково похлопывающий по темно-серой лошадиной морде…
Рон с хрустом откусил яблоко, и Сэндис очнулась.
– О моей маме, – нехотя проговорил он, после того как прожевал, не торопясь, ароматный кусок.
– А что с ней произошло?
Он нетерпеливо мотнул головой, показывая, что разговор окончен.
– Если ты и правда хочешь отыскать этого своего типа, нам следует навести о нем справки. Проверить банки, библиотеки…
– Банки и библиотеки я уже проверила.
– Акты гражданского состояния?..
– Акты гражданского состояния? – встрепенулась Сэндис.
– Ну да. Акты наравне с архивами хранятся в запасниках в Иннеркорде. Они содержат сведения обо всех рожденных в Колинграде. Даже об иммигрантах.
Рон расхохотался, будто выдал отличную шутку. А Сэндис подумала, что вряд ли найдется много желающих эмигрировать в Колинград, раз границы страны на замке и мало кому разрешается выезжать за ее пределы.
В центре города, где располагался Иннеркорд и заседали триумвират и правительство, Сэндис не была никогда, но на башни Иннеркорда пару раз заглядывалась: сумрачными тенями нависали они друг над другом и как на ладони виднелись с любой крыши Дрезберга. Если, конечно, их не заслоняла громадина Деграты. Деграта походила на Лилейную башню, с той только разницей, что ярусы Лилейной башни были поу́же и напоминали слоеный пирог, а каменные стены отливали ржавчиной, размытой водой.
– Хорошо, – кивнула Сэндис. – Тогда…
– Там-то они тебя и сцапают, – оборвал ее Рон, вгрызаясь в яблоко.
– Но ведь они не знают, что я ищу… – вскинулась Сэндис и осеклась на полуслове.
«Или знают?» Возможно, и не оккультники вырвали тот лист из финансового отчета, но уж очень быстро они ее отыскали, после того как она заявилась в банк.
Тогда, вероятно, Кайзен догадался, что она умеет читать? Руки ее сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Господи, как же она ненавидит блуждать в потемках. Разве в них разберешь, что тебе делать дальше!
Рон зашвырнул огрызок яблока в мусорную корзинку и отвлек Сэндис от невеселых мыслей.
– Я обо всем позабочусь, – поскреб он заросший щетиной подбородок. – Но сначала кое-куда наведаюсь. Один.
Сэндис поглядела в окно. «А может, оккультники убрались подобру-поздорову? А может, Рон даже при свете дня отправится в дорогу по крышам?»
– А куда?
Он помедлил с ответом, затем посмотрел ей прямо в глаза.
– В тюрьму. В «Герех». Один. И скоро вернусь.
Не промолвив больше ни слова, он открыл дверь и ринулся в город.
✦ ✦ ✦
«Герех», тюрьма в западной оконечности Округа Два, находилась в Иннеркорде, прямо за гигантским, окружавшим Округ водяным рвом. Своими невообразимыми размерами она могла бы бросить вызов Деграте, если бы кто-нибудь удосужился разобрать чудовищную тюремную башню по кирпичикам и выложить из них – ряд за рядом – несколько этажей. Пока же та часть «Гереха», что вздымалась над землей, представляла собой единственный, но устрашающе высокий этаж (одни только массивные ворота в вышину достигали двух этажей). Хотя назвать эту исполинскую конструкцию воротами не поворачивался язык: две цилиндрические трубы соединялись между собой гигантской черной, как смоль, дверью. Все окна – и горизонтальные, и вертикальные – были забраны решетками. Лампы горели и ночью и днем, даже в самые ясные часы, когда на чистом голубом небе радостно сияло солнце и нещадно резало лучами пепельную дымовую завесу города. «Наверное, потому, – размышлял Рон, – что внутри там – хоть глаз выколи и Смотрителю требуется постоянный источник света».
