Сэндис упрямо поджала губы. «Конечно, в дурных руках носконская магия может причинить немало вреда, но вот в хороших руках… С болезнями покончено. Хвори изничтожены. Страдания упразднены. Люди живут долго и счастливо. Ведь должен же быть какой-то способ…»
Она поглядела на амаринт, зажатый в руках Рона, и спустилась с небес на землю. Если бы не волшебный артефакт, они оба были бы мертвы. Или очнулись бы в логове Кайзена.
– Оккультники теперь точно знают про амаринт… Даже если не знали о нем прежде… – набравшись смелости, сказала она.
Рон вскинул на нее глаза.
Поерзав, она поудобнее уселась на полу.
– Кайзен наверняка захочет его раздобыть. Когда-то он мне все уши прожужжал об этом.
– Нет ни одного человека, который не хотел бы раздобыть амаринт, – многозначительно поправил ее Рон, ясно давая понять, что, не стащи она артефакт в таверне, ничего бы этого не было – ни его ранения, ни заштопанной на бедре раны.
– А кто такой Арни? – сменила тему Сэндис, указывая глазами на дверь.
У нее сложилось впечатление, что Арни – задушевный друг Рона: старый учитель так по-отечески подшучивал над своим учеником. И так участливо расспрашивал о его матери. Сэндис все про нее рассказала.
– Видать, ты ему понравилась, раз он выложил тебе свое настоящее имя, – хмыкнул Рон.
Сэндис расплылась в довольной улыбке.
– Арни Куртц – мой старый учитель.
– И чему он тебя учил?
– Как махать кулаками.
– Ого… – растерянно заморгала Сэндис.
– Пацаном я работал в этом квартале – чистил канализацию. Ну, Куртц и предложил – давай я буду услаждать твой слух сказками, а ты отдраивать от грязи мои стоки и водоотводы. Я подумал, что старик, видать, совсем из ума выжил, и согласился. Некоторое время он проболел, но я все равно наводил чистоту в его дренажной системе. Люблю, знаешь ли, транжирить свое время.
– Потому что ты славный малый?
Рон закатил глаза.
– Одним словом, – продолжал он, – я втерся к нему в доверие. Он поправился и решил обучить меня суграту – боевому искусству древних наездников-колинов. Я торчал здесь днями и ночами, пока не наткнулся…
Рон умолк, но Сэндис закончила за него:
– Пока не наткнулся на амаринт. – Бесценный могучий артефакт, позволивший ему перевоплотиться в Энгела Верлада.
– Арни – милый, – сказала Сэндис.
– Да, ничего так, – буркнул Рон, массируя лоб.
– Он спас тебя.
Рон пренебрежительно фыркнул.
– А чем ты занимаешься? – спросила она, задержавшись взглядом на мерцающей свече. – Ну, когда становишься Энгелом?
– Думаю, сейчас лучше спросить по-другому, – прервал он ее, опустив руку. – Сэндис, какого черта?
Она потеряла дар речи. Тоскливо защемило сердце.
Рон попробовал опереться на локоть, но лицо его исказилось от боли, и он упал на матрас, подвывая от отчаяния.
– Я ведь не пальцем в небо попал, верно? Всем известно, что оккультники занимаются ведовством, а за тобой их вагон и маленькая тележка гоняется. Ты – одержимая.
– Не ори, – приструнила она его, уставившись на свечу.
Рон чертыхнулся. С минуту помолчал.
– Ты ведь знаешь, что это незаконно.
Сэндис зыркнула на него исподлобья. Можно подумать, Рон чист перед законом как стеклышко. Она своими глазами видела, как он вломился в квартиру и избил того старичка. Ее так и подмывало напомнить ему об этом.
Комнату наполнила гнетущая тишина.
– Я не выбирала свою судьбу, – наконец промолвила Сэндис.
– Полагаю, это был Кайзен. – Рон почесал заросший щетиной подбородок.
– Мне было четырнадцать… – Она облизала губы. – Мой брат пропал, и я отправилась его искать. А два работорговца схватили меня.
– В Дрезберге?
Она кивнула.
– Что-то не верится.
– Но такова правда. – Она повела плечами. – Кайзен нашел меня и чуть позже выкупил из рабства. Сказал, что я уникальна. И превратил меня… превратил меня…
– В вассала.
Она снова кивнула.
– Не каждый может стать вассалом. Есть определенные требования – отменное здоровье, никаких проколов на теле, непорочность…
Рон насмешливо хрюкнул.
– Открытая душа…
– Чего-чего?
– Открытая душа, – послушно повторила она, хотя понимала, что он прекрасно ее слышал.
Сэндис буравила взглядом пол. Она еще ни с кем не говорила об этом. Четыре долгих года она общалась только с вассалами, а они знали так же много или так же мало, как и она сама.
– Духовное начало… Не знаю, как лучше объяснить. Оно делает тебя восприимчивым к эфирной стихии.
– И к Демонам.
– К нумену, да… – Образ Колососа яркой вспышкой озарил ее память. – У Кайзена потрясающая интуиция. Он видит в тебе такое, чего ты сам увидеть не можешь. Я даже немного рада, что он забрал меня: работорговцы… не отличались добротой, а с Кайзеном вполне можно ужиться, если не нарушать установленные им правила.
Рон стиснул губы. Отвел от нее взгляд.
– И все-таки Кайзен злой. Не такой злой, как работорговцы, но… Он еще хуже: он дурной и порочный, он использует людей в своих целях. Он – чистое зло, что, вырвавшись из бездны, заманивает тебя в свои сети. Он управлял нами, как марионетками. Но знаешь, можно было притвориться, что тебе все по нраву, и тогда твоя жизнь становилась легче. В большинстве своем. Но после… Я, конечно, всегда знала… Но после…
Ей стало нечем дышать, и слова застряли в горле.
– После чего?
Сэндис глубоко вздохнула, взяла себя в руки.
– Он возжелал… Он захотел вызвать некоего нумена, Колососа. Страшно могущественного… Ужасного. Я его видела… – Она покачала головой. – В ночь, когда я сбежала, он пытался вселить дух Колососа в одного из вассалов. Его звали Хит. Колосос убил Хита. Безжалостно.
Рон выругался. Еле слышно. Сквозь зубы. Еле дыша.
– Я знаю Кайзена. Он не прекратит эксперименты. Но как его остановить? Если человек (особенно такой человек, как он) обретет столь невероятную силу… – Она задумалась и внезапно добавила: – Я один из его самых сильных вассалов.
«А что было бы, – вновь подумала она, – если бы я не следовала его правилам так строго? Если бы я не была его любимицей? Не оказалась бы я тогда на месте Хита в той самой комнате в луже крови?»
– А что случилось с теми письменами? – прервал ее думы Рон. – С теми, к которым ты… прикоснулась?
