Частное медицинское страхование было изобретено в США в 1930-е годы. Если финансирование Второй мировой войны подпитывалось инфляцией, то правительство захотело замаскировать инфляцию с помощью введения системы цен и контроля над заработной платой. Профсоюзы и частные работодатели, которым стало затруднительно нанимать работников без повышения заработной платы, пришли к компромиссу: компании покупали медицинскую страховку для своих работников, а федеральное правительство вычитало эти расходы из налогооблагаемой базы при исчислении подоходного налога работников. Система была сохранена после войны, в результате чего, если ваш работодатель обеспечивал вас медицинской страховкой, это являлось довольно значительным дополнением к вашим доходам. Если бы эта дополнительная сумма к заработной плате выплачивалась наличными, то она облагалась бы налогом, и тогда работодатель должен был бы платить работнику больше, чем стоимость страховки, чтобы увеличить на столько же его доход. Ситуация странная, но Конгресс не изъявил желания что-то менять.
Для приобретения медицинской страховки обычно требуется медицинский осмотр, но компания иногда отказывается страховать вас или назначает такую ставку, в которой учитывается некое уже имеющееся заболевание. Это, безусловно, увеличивает стоимость страхования, и факт принятия правительствами штатов ряда второстепенных законов, запрещающих компаниям повышать страховые взносы по причине некоторых последствий для здоровья человека, означает, что частное страхование, как правило, оказывается совсем не выгодным, в частности, для молодых людей с хорошим здоровьем. И люди склонны искать работу в компаниях, которые предоставляют медицинскую страховку для всех сотрудников. Довольно странно, что они не сталкиваются с теми же проблемами, потому что они приобретают страховку для большого числа людей, а страховая компания при проведении актуарных расчетов рассматривает их точно так же, как и любую другую крупную группу людей. К небольшим компаниям численностью не более десяти человек обычно относятся иначе, чем к крупным, и, следовательно, медицинское страхование для них не выгодно. В результате чего многие либо не имеют медицинской страховки вообще, либо понимают, что они платят за нее чрезмерную цену.
Тем не менее все это восполняется некоей странной системой, согласно которой если вы заболели или травмировались, то имеете право на получение скорой медицинской помощи в любой больнице, в которой есть соответствующее отделение. Больница постарается получить с вас оплату, но при медицинском обслуживании бедных такие попытки редко оказываются сколько-нибудь результативными. И поэтому больница вынуждена повышать ставки по оплате пациентов, вследствие чего регулярные сборы увеличиваются. Приобретение индивидуальной страховки здоровья делает сделку еще менее выгодной, чем это было бы без такого особого дополнительного фактора. Должен подчеркнуть, что Бисмарк не изобретал ничего подобного. Стэн Лорел и Оливер Харди также не имеют к этому никакого отношения.
6. Некоторые биологические проблемы
Несомненно, читатель до сих пор чувствовал себя более или менее свободно, читая предыдущие главы, так как в них рассматривалось поведение, которое не слишком отличается от его собственного. Он, без сомнения, делает пожертвования на благотворительность, может внести пожертвования церкви, а иногда чувствует, что должен сделать пожертвование в какой-нибудь фонд для оказания помощи людям, где-то далеко пострадавшим в катастрофе. Если в Турции случается землетрясение, в Венесуэле – наводнение или же голод в Эфиопии, многие американцы непременно, включая по крайней мере некоторых читателей этой книги, сделают добровольные пожертвования для пострадавших. Конечно же, существуют еще и специальные организации, вся деятельность которых сводится сугубо к тому, чтобы попросить сделать такие пожертвования, а затем потратить их – надеюсь, с умом.
Читатель также, несомненно, верит в теорию эволюции. Даже большинство прихожан признает общий процесс естественного отбора. Не уверен, что читатель, дочитавший книгу до этого места, представляет себе бесспорное и очевидное противоречие между этими двумя сторонами его личности. Эволюция выбирает не за красивые глаза, а ради получения максимального потомства. Если вы делаете пожертвование вместо вложения денег в более качественное образование или здоровье вашего сына, дочери, внуков, то тем самым уменьшаете вероятное количество своих потомков. По прошествии времени естественный отбор отсеет вашу конкретную семью в пользу более эгоистичной, ориентированной на семью линии наследственности.
Поскольку читатель, несомненно, делает пожертвования в пользу различных благотворительных организаций и поддерживает свое правительство, когда оно берет с него налоги на другие благотворительные выплаты, но не для собственных детей, то вышеприведенные рассуждения могут его озадачить. Я знаю, что, когда говорю об этом даже с коллегами или особенно с теми, кто имеет экономическое образование, они всегда убеждены, что с моей аргументацией здесь что-то не так. Они подчеркивают, что им нравится делать пожертвования. Когда же я говорю, что если их наследственная функция предпочтений ведет к тому, чтобы получать удовольствие от собственных пожертвований, то можно предположить, что их линии наследственности не будут иметь больших перспектив в будущем, – они предлагают различные логические обоснования своего поведения. Кроме того, их пожертвования для чужих людей, как правило, довольно невелики. Они тратят гораздо больше на образование своих детей, чем на воспитание детей из Африки.
Из опыта разговоров с людьми на эту тему возникает ощущение, что их очень трудно убедить, что здесь имеются теоретические противоречия. Они испытывают чувство удовлетворения от своих пожертвований на благотворительность. Как правило, эволюция задумала нас таким образом, что нам нравится то, что хорошо для нас. Юм сказал, что великими правителями нашего поведения были удовольствие и боль. Мы предпринимаем действие, направленное на достижение нами удовольствия и избегание того, что причиняет нам боль. Юм не знал об эволюции, но, возможно, считал, что здесь есть некий сознательный замысел. Конечно, он был атеистом и, следовательно, мог предполагать, что это всего лишь случайность, что наши предпочтения направлены на вещи, которые для нас благоприятны. Но в любом случае он, как и его добрый друг Адам Смит, считал, что следование своим предпочтениям, как правило, благоприятно для нас, и, несомненно, согласился бы с более широким утверждением, что это благоприятно и для наших потомков.
Общаясь с современниками, которые верят в эволюцию, я убедился, что точка зрения, согласно которой пожертвования на благотворительность имеют, до определенной меры, ценность для выживания, широко распространена. В какой-то степени это просто обобщение предположения, что вещи, которые нам хочется делать, благоприятны для нас. Мы любим сладости, и биологи расскажут нам, что в прежние времена пища с высоким содержанием сахара была очень питательна и, следовательно, мы были отобраны для ее поиска. Сейчас, конечно, большинству граждан Соединенных Штатов или Европы столь концентрированная пища не требуется, а консультанты по вопросам здоровья рекомендуют быть осторожными с употреблением сладкого. Но чтобы приспособиться к изменениям в окружающей среде, эволюции требуется много поколений – вот почему мы до сих пор любим сладкую пищу. Если бы сладкие продукты были действительно вредны для нас в современных условиях, то мы, скорее всего, приспособились бы достаточно быстро, но, в сущности, умеренное потребление сладкого не наносит никакого вреда – при условии, что мы чистим зубы.
