Если раньше я вливала энергию насильно, то сейчас ощутила, как парень буквально высасывает ее из меня. Поцелуй перестал быть лишь моей инициативой, губы Элая согрелись и с жадностью впились в мои. Я почувствовала несколько несильных, сводящих с ума укусов. Тело пронзила острая игла желания.
Отпрыгнув в сторону, я испуганно уставилась на Элая. Он смотрел на меня совершенно безумными глазами и хищно улыбался. Дыхание перехватило. Я приготовилась бежать, если возникнет такая необходимость, но глаза Элая потухли, а он откинулся на подушки и, потерев виски, прошептал:
– Спасибо.
– Я…
Подобрать слова было сложно. А сказать, что я ничего такого не планировала и поцелуй применялся исключительно в лечебных целях, было нужно. Но тут на меня нахлынули воспоминания. Это оказалось так неожиданно, что я замерла с открытым ртом. Как я могла забыть вкус этих поцелуев? Как я вообще могла забыть, что тепло, поселившееся в моей душе – это не Риан, а Элай?
– Ты меня спасла, – слабо улыбнулся парень и притянул меня к себе.
Я опустилась на его плечо и закрыла глаза. В голове вихрем проносились забытые события. Нет, я не могла перепутать поцелуи Элая ни с какими другими. Именно поэтому шарахалась от Риана. Потому что он – не Элай.
– Прости… – прошептала я, понимая, что чувствовал Элай, когда увидел меня в объятиях другого. – Прости, я жила, как в тумане. Это так странно и страшно! А еще я чувствую себя ужасно виноватой.
– Я в курсе, что ты не знала, что творишь, – отозвался парень с едва заметной улыбкой. – К тебе вернулись воспоминания?
– Да.
– Это хорошо. Думал, придется снова завоевывать твое сердце. – Он снова прикрыл глаза и попросил: – Помоги мне. Нужно снять рубашку. Я чувствую себя неплохо, но одна рана слишком глубокая. Ее надо обработать. Сможешь?
Я не была уверена, но все равно кивнула. Снять рубашку оказалось непросто, она присохла к ране. Я не могла заставить себя дернуть сильнее, чтобы отодрать ткань от раны, боялась, что снова хлынет кровь. В конце концов, нам удалось избавить Элая от одежды. Посмотрев на его окровавленный торс, я сначала испугалась, но потом поняла: несмотря на кровь, рана не такая уж и большая. Резаная, видимо, от узкого лезвия одного из клинков элиментов.
– На стене есть аптечка, – сказал Элай. – Там бинты и обеззараживающее заживляющее зелье. Не лучшее, что можно придумать. Но другого мы здесь не найдем.
– Кровь бы смыть… – заметила я.
На душе было муторно. Мандраж, вызванный событиями текущего дня, не проходил, и бороться с ним получалось, лишь выполняя какие-то механические действия. Стоило хоть на секунду замереть, одолевали неприятные, пугающие мысли. Усиливался жар в груди, который я упорно старалась игнорировать, и у меня это почти получалось. В любом случае Элаю сейчас намного хуже, чем мне, поэтому я заставила себя сосредоточиться на нем.
– Тут может быть вода?
– Должна. Посмотри вон в том углу. – Элай вяло махнул рукой в сторону камина. – Вряд ли она пригодна для питья, я тут недели две не появлялся, но кровь смыть можно.
– А что это за место? – спросила я. Говорить хотелось о нас, о том, что и правда чувствую себя виноватой, но сейчас не время и не место. – Точнее, не так. Я понимаю, что это маяк. Просто думала, что он заброшен. И смотрителя нет.
– Как такового – нет. Но я тут появляюсь. Это место официально принадлежит короне, поэтому пользоваться им может только представитель короны в академии. На данное время это я. Было решено, что удобнее всего следить за порядком и Танарином, будучи студентом. Его не воспринимают всерьез, и у него больше свободы. Расчет оказался верным. Сейчас у меня есть все необходимые сведения, которые помогут навсегда избавиться от Танарина.
– Но мы заперты здесь.
– Силы Танарина не безграничны. Здесь мы в безопасности. Маяк очень хорошо защищен. Кроме меня, сюда никто не зайдет, стихия ему не грозит. Мне нужно прийти в себя, немного поспать, и я отправлю Лая с весточкой. Как только королевское управление получит ее, за Танарином приедут, и все закончится. Нам нужно просто продержаться до этого момента.
– А Риан? – с болью спросила я.
– Хочется верить, что Танарин не причинит вреда своему сыну. И если Риан не идиот, а он не идиот, найдет, что соврать отцу, чтобы остаться в живых.
– Он ведь никогда не сможет бросить ему вызов? Да?
– Надеюсь, когда Танарина упекут в темницу на долгие годы, Риан научится жить самостоятельно. А так… Его с рождения заставляли повиноваться. Очень сложно сбить эти настройки.
– Я все равно волнуюсь, – призналась я и, поймав взгляд Элая, в котором плескалась боль, пояснила: – Волнуюсь не потому, что испытываю к Риану какие-то чувства. А потому, что он хороший парень, в отличие от отца. Не хочется, чтобы с ним что-то случилось, ему и так жилось несладко. И стало только хуже, когда в академии появилась я.
Это объяснение удовлетворило Элая. Мы замолчали: следовало все же заняться ранами. У камина я обнаружила большую флягу с водой. Когда я осторожно промокала влажным полотенцем кровь вокруг раны, которая мне казалась просто ужасной, руки дрожали. Элай лежал, не шелохнувшись, плотно сжав зубы.
– Ее нужно зашить, – сказала я, чувствуя, что скоро просто потеряю сознание. Рана была глубокой, из нее все еще сочилась кровь. – Но я не смогу. У меня дрожат руки. Боюсь, станет только хуже. Я вообще никогда ничего подобного не делала. Да и нечем.
Элай приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на свой распоротый живот. От этого движения рана снова раскрылась и закровоточила.
– Мы поступим проще, – мрачно отозвался он. – Возьми слева от камина кочергу и сунь ее в огонь. Когда она раскалится докрасна, передай мне.
– Что ты собрался делать? – с подозрением поинтересовалась я, надеясь, что мои догадки неверны.
– Рана глубокая, но разрез не длинный. Я просто прижгу края, чтобы остановить кровотечение. А потом ты наложишь повязку. Зашивать не нужно.
– Но это же зверски больно! – вздрогнула я, не в силах представить, что Элай способен на такое.
– Неужели ты думаешь, что мне сейчас приятно? – невесело хмыкнул он. И прижал к ране полотенце, уже полностью пропитанное кровью. – Тея, не время пререкаться. Сделай, пожалуйста, то, о чем я тебя прошу. Поверь, эта боль не смертельна.
Я не хотела этого делать. Нагреть кочергу и смотреть, как Элай, морщась и шипя от боли, прикладывает ее к ране, видеть, как бледнеет его лицо, а лоб покрывается бисеринками пота, оказалось самым страшным испытанием на сегодняшний день. От запаха поджаренного на углях мяса замутило. От того, что он был таким знакомым и совсем не противным. Я подумала, что после сегодняшнего дня вряд ли когда-нибудь смогу есть шашлыки. Выронив металлический прут, Элай откинулся обратно на диван и закрыл глаза. Я подбежала, опасаясь, что он снова потерял сознание, но парень слабо отозвался.
