Однако оттеснив на второй план Коммунистическую партию и преобразовав парламент, Горбачев лишился прямых рычагов воздействия и на законодательную, и на исполнительную ветви власти. В марте 1990 года, когда он создал пост президента СССР, предположительно взяв за образец французскую гибридную президентско-парламентскую систему, правительство стало отвечать одновременно перед президентом и парламентом. При этом парламент предоставил президенту чрезвычайные полномочия, в том числе право издавать имеющие силу закона указы и вводить военное положение. Не удовлетворившись этим, Горбачев преобразовал Совет министров в кабинет, прямо подчиненный президенту (на этот раз предположительно по американской модели). Но затем в феврале—марте 1991 года он выселил это правительство из Кремля, освободив место для собственного президентского аппарата, чьи отделы дублировали министерства. Иначе говоря, структура президентской власти с ее перекосом в сторону исполнительной ветви просто воспроизводила аппарат ЦК КПСС, незадолго до того разрушенный самим Горбачевым.
Выкачивая из ЦК его лучшие кадры, президентский аппарат быстро вырос. Но способность Горбачева обеспечивать исполнение собственных указов и карать центральную и местную бюрократию в случае неповиновения оставалась эфемерной. С точки зрения формы Горбачев воссоздал в президентской должности власть генерального секретаря. Но он не мог создать замену ни былой лояльности генсеку, ни присутствию КПСС во всех структурах власти, ни внутренней сплоченности власти, которую когда-то гарантировали коммунистическая идеология и партийная «дисциплина». Кроме того, властная вертикаль ослаблялась захватами госсобственности, усилением республиканских парламентов и созданием в союзных республиках собственных президентских постов. В итоге союзное государство получило президентскую власть, подвешенную в воздухе, правительство, превращенное в ненужный придаток президентской власти, и депутатов союзного парламента, все более недовольных своей неспособностью как-то направлять президента или правительство. После провалившегося августовского путча, который был устроен именно членами оставленного на обочине кабинета, Горбачев распустил правительство и упразднил Верховный Совет. Разумеется, вскоре упразднен был и он сам.
Российское руководство при Ельцине, который был просто одержим ненавистью к Горбачеву, так и не сумело отойти от самоубийственных институциональных перемен последнего генерального секретаря партии и просто скопировало их. Прежде всего, Россия была единственной из 15 союзных республик, которая приняла громоздкую модель Съезда народных депутатов и отдельного «рабочего парламента» (Верховного совета). Затем в России был создан напоминавший должность генерального секретаря президентский пост. Однако в отличие от советского парламента, который в свое время смирился с разбуханием президентских полномочий Горбачева, российский, умело направляемый ельцинским преемником на посту председателя Русланом Хасбулатовым, оказался не столь сговорчивым. Результатом стала двадцатимесячная ожесточенная конфронтация двух ветвей власти. Она коренилась в противоположных политических программах, поскольку президент поддерживал рыночную либерализацию, тогда как Верховный совет принимал законы, увеличивавшие дотации предприятиям и социальные выплаты (хотя он даже не пытался найти источники финансирования новых расходов, а всего за несколько месяцев до того подавляющим большинством голосов поддержал шоковую терапию). Еще одним поводом для конфликта стал спор по другим принципиальным вопросам: Ельцин говорил о пересмотре все еще действовавшей конституции советских времен, а парламент ее вроде бы защищал (что нисколько не мешало депутатам запасаться оружием). Более же глубокой причиной конфликта было то, что обе стороны претендовали на свое собственное доминирование.
Принятые в 1989–1992 годах поправки к действовавшей тогда Конституции РСФСР 1978 года подтверждали, что президент— «высшее должностное лицо» в государстве (статья 121), но при этом определяли Съезд народных депутатов как «высший орган государственной власти» (статья 104). Еще большая неопределенность проистекала из того, что российский Верховный совет, как прямая демократия якобинцев (которая и была моделью при создании Советов), располагал не только законодательными, но и исполнительными функциями. В свою очередь, российский президент обладал дополнительными законодательными полномочиями и мог принимать указы, имевшие силу закона (эти полномочия парламент спустя год отказался продлевать). Патовая ситуация была обострена попытками парламента объявить импичмент и выигранным президентом апрельским референдумом 1993 года (58% голосовавших выразили ему доверие, 53% одобрили болезненные экономические реформы). Чтобы выйти из тупика, Ельцин подписал 21 сентября 1993 года указ, упразднявший двухуровневую систему законодательной власти и объявлявший о назначении на 11–12 декабря выборов в новый парламент— Государственную Думу, а также референдума по вопросу о новой конституции. Руководство Верховного совета при поддержке военизированных формирований своих сторонников ответило вооруженным восстанием, которое закончилось начатым по приказу Ельцина обстрелом и штурмом здания парламента— Белого дома. Институциональные перемены, произведенные, когда дым от выстрелов рассеялся, а трупы были убраны, напоминали (как и сам конфликт) о советском и даже о самодержавном прошлом.
В одностороннем порядке Ельцин провозгласил новую «президентскую» Конституцию, одобренную всенародным голосованием (когда президенту сообщили о его предварительных итогах, он вооружился ручкой и исправил результат с примерно 50% голосов, поданных за Конституцию, на 58%). Эта Конституция вводила новый законодательный орган— Федеральное собрание. Нижняя палата нового парламента, Государственная Дума (название которой было взято из дореволюционного прошлого) избиралась всенародно, а верхняя, Совет Федерации (это название, в свою очередь, воскрешало советскую эпоху), составлялась из региональных чиновников. Некоторые министры более не подлежали парламентскому утверждению, и даже полномочия парламента по утверждению премьера были ограничены: президент мог представлять отвергнутых Думой кандидатов на этот пост вновь, а в случае трехкратного голосования против— просто распустить парламент. Конституция также даровала президенту (как царю или Политбюро) постоянное и практически неограниченное право издавать имеющие силу закона указы, присвоив ему тем самым функции парламента. Правительству президент мог отдавать распоряжения, обязательные для исполнения. Это не мешало Ельцину периодически устраивать министрам разносы (обычно перед телекамерами)— как если бы сам он не участвовал в формировании правительственной политики и не отвечал за нее.
Это устройство было создано по образцу французской парламентско-президентской системы, пришедшей на смену вековым традициям французской монархии. Однако предоставленная президенту России власть намного превосходила власть его французского коллеги. Кроме того, в отличие от французской модели, ни президент, ни назначаемое им правительство не должны были иметь никакой опоры в парламентском большинстве. Только одному российскому премьеру, Е. М. Примакову (занимавшему этот пост с сентября 1998 по май 1999 года), удалось сколотить что-то вроде коалиционного правительства (для этого он по своему выбору выдвигал депутатов Думы в министры). Однако после того, как Примаков добился некоторой стабилизации положения в стране, он был без долгих церемоний отправлен в отставку. (За два своих президентских срока Ельцин уволил 5 премьеров, около 40 первых вице-премьеров и более 170 министров.) Также во Франции отсутствовала кодифицированная в российской Конституции практика, согласно которой главы силовых министерств (МВД, Министерства обороны и ФСБ), а также министр иностранных дел подчинялись не премьеру, а непосредственно президенту— как в советские времена они подчинялись генсеку, а до революции— царю.
