Уинстон Черчилль. Выступление по радио (1939)
Мы воздерживались от того, чтобы демонстративно поднимать наше знамя или объявлять о своем лидерстве, и именно таким образом смогли получить дополнительное пространство для маневра в международных делах.
Вэнь Цзябао, премьер КНР. Жэньминь жибао (27 февраля 2007)
7 мая 2008 года по-мальчишески выглядящий Дмитрий Медведев стал третьим президентом России. Это событие было знаковым. Медведев являлся кем-то вроде ученика, пообещав в ходе избирательной кампании назначить своего ментора, уходящего президента Владимира Путина, премьер-министром. Однако он вовсе не был подставным президентом. Он был не назначен, а всенародно избран на свой пост. Он занял Кремль. Согласно конституции, он мог не только назначить, но и отправить в отставку премьер-министра вместе со всем правительством (которое по-прежнему не зависело от парламентского большинства). Парламент, со своей стороны, мог объявить президенту импичмент, при условии что за это проголосуют две трети депутатов. Именно таким большинством располагала в обеих палатах парламента «Единая Россия»— эрзац правящей партии, лидером которой стал Путин. Но даже сам Путин не мог иметь полного представления, чем станет этот «тандем» (придуманная им велосипедная метафора) для каждого из его участников— и для России в целом. Окончательный переход всей полноты власти к Медведеву— если бы он произошел— должен был быть постепенным, сопровождаться кризисами, инициированными противниками нового президента, и потребовать от него не меньшей ловкости и решительности, чем проявленные когда-то Путиным.
В отличие от подавляющего большинства российских лидеров (вплоть до царей), которые расставались с властью либо в гробу, либо под конвоем, Путин оставил высший в стране пост добровольно, в прекрасном состоянии здоровья и на вершине популярности. Можно утверждать, что в 2000 году он стал президентом, располагая не большей реальной властью, чем Медведев в 2008-м, и должен был выдерживать давление не меньшего количества мощных (хотя и иных) кланов и групп, не имея при этом никого в роли щита. Путин, кроме того, столкнулся с вооруженным противостоянием в Чечне, которое благодаря жестким действиям и опоре на местные кланы ему в основном удалось подавить. В конце 1999 года покойный Борис Ельцин (1931–2007) ушел в отставку накануне окончания своего второго президентского срока и назначил Путина, своего премьер-министра и бывшего руководителя ФСБ, исполняющим обязанности президента и своим преемником. Ельцин предрек при этом, что малоизвестный разведчик, который смог одержать победу на контролируемых властью президентских выборах, будет человеком, который «объединит вокруг себя тех, кто возродит великую Россию». Столь неожиданное возвышение жесткого и ультралояльного Путина стало результатом тайной сделки, продвигавшейся «семьей» (в буквальном и политическом смысле) Ельцина и продиктованной инстинктом самосохранения в не меньшей степени, чем патриотизмом. В итоге оно стало одним из наиболее живучих элементов ельцинского наследия. А что станет с путинским наследием, которое, кажется, поставлено им— по крайней мере отчасти— на Медведева?
В отличие от уходящего Ельцина, Путин не извинялся перед гражданами России. Напротив, он пользовался любой возможностью для рекламы собственных достижений, в числе которых было «восстановление суверенитета» России перед лицом международных организаций и иностранных держав, а также восстановление центральной власти перед лицом субъектов федерации (теперь их было 83) и так называемых олигархов. Путин располагал достаточными средствами и легитимностью, по крайней мере внутри страны, для того чтобы изменить ельцинскую конституцию 1993 года и сохранить за собой пост президента. Но он предпочел не делать этого, оставшись— на свой лукавый манер— верным конституционному ограничению президентских полномочий двумя сроками подряд. Также в отличие от Ельцина, Путин не удалился в больницу или на дачу, а, наоборот, занял пост премьер-министра, чьи полномочия были им самим предварительно расширены. Но как и его собственный благодетель, 55-летний Путин выдвинул на свое место руководителя моложе себя. 42-летний Медведев стал самым молодым высшим руководителем России со времен восшествия на престол Николая II в 1894 году. Медведев получил огромную конституционную власть президента России (подарок от Ельцина) в условиях, когда российское государство больше не рассыпалось (подарок от Путина).
Признание того, что Путин действительно способствовал консолидации унаследованного им распадающегося государства, в том числе ограничению злоупотреблений в регионах, не означает одобрения его проникнутого духом КГБ стиля управления, зачастую не только циничного, но и непоследовательного. Тем не менее глубокий экономический коллапс был преодолен. С конца 1999-го до конца 2007 года стоимость российского фондового рынка выросла с 60 миллиардов до более чем 1,3 триллиона долларов. В период руководства легендарного Джека Уэлча (1981–2001) стоимость акций компании General Electric выросла с примерно 14 до более чем 400 миллиардов долларов. В 1999 году журнал «Fortune» назвал Уэлча «менеджером столетия». Однако Путина никто в мире не предлагал наградить этим почетным титулом— может быть, за исключением тех 70% населения России, которые поддерживали его самого и выбранного им преемника.
Жителям страны нравился не Путин сам по себе. Им нравилась путинская Россия. Им нравилось быть средним классом. Им нравилась возможность планировать свое будущее. Небольшое утешение для оппонентов, преследуемых по политическим мотивам, но за время второго президентского срока Путина средняя заработная плата в России росла более чем на 10% в год в реальном выражении. По меньшей мере каждый седьмой житель страны, особенно пенсионеры и обитатели сел, продолжал жить в бедности. Неравенство бросалось в глаза. Но безработица в городах отступила, поскольку работодатели нуждались в рабочих руках, тем более квалифицированных. Особенно важно, что в стране получила широкое распространение частная собственность, пусть и далекая от незыблемости.
Другими словами, Путин руководил не просто восстановленной «вертикалью власти», построенной по образцу самодержавия с элементами авторитаризма и новых политических технологий, а формирующимся новым рыночным обществом. При всех своих проблемах российское общество являлось источником одновременно и динамизма, и стабильности. Согласно исследованию, проведенному Институтом социологии Российской академии наук, около 25% россиян можно было отнести к устойчивому среднему классу, а большинство остальных желали присоединиться к их числу. Другие подобные исследования, также основанные на данных о доходе, образовании, знании иностранных языков, поездках за рубеж и— самое важное— владении собственностью, подтверждали эту картину или указывали на еще более широкий средний слой (который некоторые именуют «классом потребителей»). При этом примерно половина городского среднего класса в России работала в госаппарате или больших государственных компаниях. Даже занятые в новом частном секторе являлись в основном сотрудниками крупных корпораций. Так что в общем и целом российский средний класс состоял не из независимых владельцев малого и среднего бизнеса (если в США и Западной Европе в малом и среднем бизнесе занято от 60 до 70% всех работающих, а в Китае— 55%, то в России— не более 25%). Тем не менее в России был растущий государственный и корпоративный средний класс, кровно заинтересованный в успехе Медведева. Именно из его рядов вышел и сам Медведев, бывший когда-то одним из учредителей крупного целлюлозно-бумажного консорциума.
