Все это, конечно, было хорошо известно партийным руководителям, но не мешало многим из них сохранять искреннюю веру в возможности социализма и самой партии. Главным объектом перестройки на самом деле была вовсе не экономика, а именно партия. Одновременно она стала и инструментом перестройки. И сам Горбачев, и его единомышленники— чиновники и советники из научных кругов— были прекрасно осведомлены о глубоких переменах, произошедших на Западе, и об исторической развилке в мировой экономике, бравшей свое начало в 1970-х (они называли ее научно-технической революцией). Однако свою страну они по-прежнему вписывали в совершенно иную цепь исторических событий, ключевыми из которых были Октябрьская революция 1917-го, смерть Ленина в 1924-м и последовавшая за ней «узурпация» власти Сталиным, начало хрущевского реформирования социализма в 1956-м, отставка Хрущева в 1964-м и подавление «пражской весны» в 1968-м, которое растоптало, но не уничтожило мечту о социализме с человеческим лицом. И в решении начать перестройку, и, что еще важнее, в том, какую форму она приняла, проявилось не только соперничество сверхдержав, но и глубокое желание осуществить социалистические идеи, возродить партию и вернуться к воображаемым идеалам Октября.
По тонкой иронии судьбы, очень ригидные политические и экономические структуры были до основания потрясены именно коммунистической идеологией, которая ошибочно считалась самой ригидной структурой в Советском Союзе. Марксизм-ленинизм, претерпев при новом поколении партийных руководителей удивительную метаморфозу, вдруг стал источником необычайного, хотя и разрушительного динамизма. Перестройка, оказавшаяся последней попыткой мобилизации партии, была запущена не холодным расчетом и не стала попыткой достойно выбраться из тяжелого положения. В ее основе лежала романтическая мечта.
Глава 2. Воскрешение мечты
Мы убеждены, что в процессе мирного соревнования люди смогут увидеть сами, какая из социальных систем обеспечивает им более высокий уровень жизни, большую уверенность в будущем, более свободный доступ к образованию и культуре, более совершенные формы демократии и личной свободы. И у нас нет сомнения, что в таком соревновании победит коммунизм.
Н. С. Хрущев. Предисловие к новой Программе КПСС (1961)
Горбачев, в отличие от Брежнева, поразил меня тем, что оказался настоящим идеалистом.
Милован Джилас (1988)
Хаос российских революций 1917 года, произошедших во время кровавой мировой войны, был спровоцирован желанием переделать мир: уничтожить ту реальность, которая казалась лживой и уродливой, и построить новую, справедливую и прекрасную жизнь, если понадобится— то с помощью насилия. При Сталине революционная мечта о мире, где есть всеобщее изобилие и нет эксплуатации, вылилась в порабощение крестьянства и форсированное развитие тяжелой промышленности. Власть призывала миллионы людей не останавливаться ни перед какими жертвами ради того, чтобы «догнать и перегнать» капитализм. В 1930-е гул огромных заводов и фабрик, который слышали миллионы жителей СССР, не способен был заглушить рокот танковых колонн, доносившийся до них из-за границ: императорская Япония оккупировала Маньчжурию; итальянские фашисты маршировали по Абиссинии (Эфиопии); нацисты аннексировали Австрию и чешские земли. Советский режим уничтожал сам себя и всю страну с помощью террора; но тот же режим вооружил страну самыми современными доспехами: доменными печами и турбинами, танками и самолетами. Он мобилизовал на борьбу с врагом рабочих и колхозников, партийных функционеров и заключенных.
Вторая мировая война стала решающим моментом в истории СССР. Никакой другой индустриальной державе не довелось пережить такого опустошения, какое выпало на долю победившего Советского Союза. Война уничтожила 1700 советских городов, более чем 70 000 деревень и более трети всего национального достояния. Военные потери СССР составили по меньшей мере 7 миллионов человек— около половины от общих потерь всех воевавших стран (немцы потеряли 3,5 миллиона, американцы— 300 тысяч). Учитывая, что погибло также от 17 до 20 миллионов мирных советских граждан, общее количество жертв составляло около 27 миллионов. Почти столько же людей осталось без крова. Еще 2 миллиона человек унес разразившийся в стране в 1946–1948 годах голод. Ежегодно на протяжении десяти послевоенных лет около миллиона детей в стране рождалось вне брака, потому что женщины, лишенные возможности найти себе мужей, вынуждены были нести бремя материнства в одиночку. Но довоенная численность населения страны (200 миллионов) восстановилась лишь в 1956 году. Эхо военной катастрофы звучало очень долго.
В политическом отношении война проделала брешь в созданном властью железном занавесе, отделявшем страну от остального мира. Миллионы солдат Красной Армии побывали за границей, и многие из них были поражены увиденным. «Я был членом Коммунистической партии, офицером Красной Армии,— писал Петр Горнев,— но я увидел, что в Финляндии, Польше и Германии большинство людей живет лучше нас. Советская пропаганда утверждала обратное. Советское правительство всегда нам лгало. А теперь у меня появился шанс убежать от этой лжи». Так выглядит классическая история об утрате иллюзий. Множество подобных ей описаны в книге «Бог, который обманул». Лишь несколько сотен тысяч перемещенных советских граждан смогли избежать возврата на родину, тогда как более трех миллионов из них было репатриировано из британской, американской и французской оккупационных зон. Это множество людей, своими глазами увидевших внешний мир, пугало советских руководителей. По возвращении на родину бывшие военнопленные и угнанные в Германию на принудительные работы попадали под следствие, после чего многие из них оказывались в ГУЛАГе.
Кроме того, включение в состав СССР новых западных территорий в 1939–1940 годах, а затем вторично— после победы над нацистами означало, что частью советского общества стали миллионы людей, которые не жили при советской власти в «героическую» пору мобилизационного строительства социализма в 1930-х. Массовые депортации должны были подавить оппозицию режиму в этой среде, однако еще в начале 1950-х годов в Прибалтике и Западной Украине противники новой власти продолжали вести с ней партизанскую борьбу. В это время многочисленные мятежи сотрясали и систему ГУЛАГа, где только в трудовых лагерях содержалось около трех миллионов человек. Более трети из них были осуждены по «политическим» статьям. Бунтовавших заключенных, многие из которых прошли через фронт, а теперь отбывали 25-летние сроки, трудно было чем-либо напугать. Выкрикивая лозунги вроде «Да здравствует советская конституция!», они требовали 8-часового рабочего дня, свободной переписки с семьями, права на свидания с родными и вообще пересмотра своих дел. Подавлять эти мятежи власти пришлось с помощью военной авиации.
Мало кто в Советском Союзе знал о мятежах в ГУЛАГе или о «лесных братьях». Зато все знали, что, победив нацистскую военную машину, страна выиграла тяжелейшую войну. Многие после этого ожидали перемен к лучшему. Наверх потекли самодеятельные проекты реформ, авторы которых предлагали, например, организовать конкуренцию между госпредприятиями и разрешить частную торговлю. Конечно, все эти предложения клались под сукно. Победоносная диктатура, не видя нужды в переменах, прибегла к хорошо знакомым ей моделям сверхцентрализации и командной экономики. Пропаганда убеждала измученный народ подняться на восстановление страны, и страна была восстановлена, дом за домом, завод за заводом, причем независимо от громогласных призывов. Между тем средства массовой информации реанимировали довоенную идею «враждебного капиталистического окружения», беззастенчиво демонизируя Запад и вновь преподнося бесконечные лишения людей как добровольную героическую жертву. Как и в 1930-е годы, львиная доля инвестиций направлялась в тяжелую промышленность, и довоенная промышленная мощь была сначала восстановлена, а к середине 1950-х годов— увеличена. Советский Союз провел успешные испытания атомной бомбы. Смерть Сталина была для системы тяжелым ударом, но хрущевская кампания десталинизации, запущенная в 1956 году, казалось, смогла вдохнуть в нее новую жизнь. В результате для нового поколения советских людей мечта революционной эпохи о том, чтобы «догнать и перегнать» наиболее развитые страны и при этом построить лучший, более справедливый мир, восстала из пепла.
