Внезапная смена темы вызвала волну любопытства, которая отчасти потушила гнев.
– Кто такие морфы? Я никогда не слышала.
– И неудивительно. Нас еще меньше, чем эльфов.
Пространство вокруг сузилось, и я поняла, что из большого зала, куда мы перенеслись по прибытии, мы зашли в коридор. Эхо шагов гулко звучало в ушах, заставляя ежиться и отступать поближе к Найджелу. Иррациональное желание спрятаться за более сильную особь.
– Резюмируя: полагаю, именно поэтому меня и не смущает твое сопротивление. Благо укусы работают – то есть счастливая ячейка общества из нас все равно получится.
– Ты больной. Так нельзя…
– Нет, я морф.
– А я фея!
– Номинально, Идиль, только номинально. Ты – уникальна. Твой геном из всех наиболее близок к изначальному. Ты – человек.
– Люди – это прародители, – покачала головой я и тут же выдала все, что знала из учебников истории. – Человек – представитель древней высокоразвитой расы, что жила на Земле до нас. Великие древние, что уже осваивали ближайшие к нам небесные тела, – он задрал голову, глядя на волнистый потолок. – Говорят, что они обрели даже власть над смертью. В любом случае их господство длилось несколько тысяч лет, а после пришел крах. Почти тысячу лет назад среди них случилась эпидемия, и люди мутировали. Путем долгого отбора сформировались несколько новых рас.
– Умничка, хорошо учила отредактированную историю, – с иронией похвалили меня. – А знаешь почему древние погибли? При их-то уровне знаний и развитии науки.
– Потому, что все артефакты работали на генетическом соответствии “чистому” образцу, загруженному в главный… – я запнулась, пытаясь вспомнить мудреное название вычислительной машины, что заправляла всем на заре времен. – Компьютер!
– Артефакты они называли техникой. В общем, после первых мутаций власть на планете захватили радетели за чистоту крови, и началось расслоение общества. Но мутация распространялась, и однажды чистокровных людей не осталось вовсе. И они не смогли изменить программный код, который не пускал в систему… ну тех же сильфов. Так мир рухнул. Но природа – очень изворотливая барышня. Мы восстали из пепла вновь, только вместо технологического пути развития пошли по магическому. И лишь Шаррат пытается совмещать. Наверное поэтому мне там и нравится.
– Причем тут я?
– А ты… – мы как раз дошли до преграды, и я с удивлением уставилась на огромную дверь. Посреди нее крепилась панель со странными символами. – А ты мой ключ, Идиль. Ключ ко всему наследию древних. В твоих руках работает даже то, что давно уже не активировалось. Ты уникальна.
Я повернулась к Орлу и скривила губы:
– Вот и правда. А к чему песни о любви петь было? Вот она причина – яркая, красивая и очень элегантная.
Он шагнул ко мне ближе, поймал в объятия и, поцеловав в нос, сказал:
– Дурочка ты, Динь. Жизнь, к сожалению, сложная штука. И она не спрашивает у циничного ученого нужно ли ему влюбляться в подопытный объект. В инструмент. Любовь просто приходит и бьет с такой силой, что все ценности встают с ног на голову. Да, конечно, было бы проще, если бы я по прежнему видел лишь свою цель и не замечал препятствий. Но поздно. Я уже вижу тебя. Я уже люблю тебя.
Я молчала.
Такие признания мало кого могут оставить равнодушным, также как и такие приключения.
Искренность и пыл Орла подкупали. Его целеустремленность вызывала восхищение, а история – дикий интерес.
Но меня бросало в холодную дрожь от тех картин, что представали перед внутренним взором в качестве моего возможного будущего.
Он меня не отпустит. И его совершенно не интересуют морально-нравственные вопросы и такие мелочи как отсутствие взаимных чувств. У морфов это нормально!
И я вечно буду рядом с ним? И если я не согласна или не хочу, то меня просто укусят и все?
Как быть, что делать?!
Какой бы яркий, харизматичный и потрясающе интересный не был мужчина, такая перспектива – ужасает!
Глава 14
О том, что не все морфисы одинаково полезны
На этом, к счастью, объяснение закончилось.
Орл погрузился в изучение материализовавшейся консоли, периодически нажимая на символы и долго рассматривая появившиеся в воздухе новые знаки.
– Мда, сложно, – потер висок Найджел и достал из-за пазухи маленькую книжечку. Он пользовался ею словно словарем, периодически сверяясь и только после этого нажимая на новый знак.
Осознав, что так вот сразу мы никуда дальше не пойдем, я отошла к стене и села. Крокодил кинул на меня беглый взгляд, и убедившись, что я не собираюсь совершать глупых поступков, вновь погрузился в работу.
Ну а куда я денусь? Подхватывать юбки и доблестно нестись “в никуда”, конечно можно, но вопрос, а нужно ли? Боюсь, что если учесть, что я нахожусь непонятно где, то в комплект к свободе идет голод и жажда.
Проще подождать пока Орл закончит свои дела, выйти с ним за пределы базы и уже там оглядываться на предмет побега.
Не собирается же он принести меня в жертву, правильно? Ведь любовь, такая любовь!
Чтоб ее…
Минуты текли мучительно медленно. Найджел по-прежнему колдовал с замком.
– Что ты делаешь?
Орл бросил на меня косой взгляд, но ответил.
– Твоя кровь не открывает все двери нараспашку. Это ведь не просто дом, это одна из исследовательских баз, тут есть разные уровни доступа. Первый мы прошли с помощью тебя, а вот дальше… уже другая работа.
– Ясно.
Тем временем старания крокодила увенчались успехом. Панель засветилась ярким зеленым огнем, а странные двери, казавшиеся монолитными, разъехались в разные стороны.
Найджел нажал еще несколько символов, и в темном коридоре по ту сторону начали разгораться светильники.
– Все, идем дальше, – довольно кивнул Орл и подал мне руку.
Я вновь проигнорировала его вежливость, поднявшись самостоятельно, и обошла мужчину по дуге. Остановилась на пороге нового коридора, с любопытством глядя по сторонам.
Зря. Там не было странных картин, рун или еще чего-то, что позволило бы моей душе считать это приключением.
– Ты так и собираешься дуться как маленькая?
– Ты считаешь это детской обидой? – не веря в столь незамутненное сознание, уточнила я и нервно рассмеялась. – Найджел, ты меня долго обманывал, домогался и в заключение похитил. Как я могу к тебе относиться?
– Это мы обсудим, как только я закончу здесь дела. Уверен, мы придем к консенсусу.
И с абсолютно спокойным выражением лица крокодил пошел дальше.
– Консенсус может быть, только если ты меня отпустишь и никогда больше не появишься на глаза.
